В проект исследования британских архивов я попала как местный волонтёр Европейской службы (EVS). Он проходил в национальной библиотеке Уэльса, которая по британской традиции находится в университетском городке с непроизносимым названием Абериствит на краю цивилизации, то есть в трёх километрах от Ирландского моря или ближайшего паба. По хитрому плану британцев, образовательные учреждения должны располагаться как можно дальше от разлагающего влияния цивилизации.

К тому времени я уже больше девяти месяцев прожила в Уэльсе и успела сполна насладиться изоляцией от родной культуры. Смейтесь сколько хотите, но штука под названием культурный код действительно существует, и, когда он напрочь исчезает из окружающего пространства, начинаешь подсознательно искать хоть какие-нибудь его следы.

Так я узнала, что когда в конце 19 века Уэльс, эта первая жертва Британской империи, снабжала углём половину земли, в местных шахтах работали тысячи украинских горняков. Сотрудник «Большого Пита», самой крупной шахты-музея в королевстве и сам бывший шахтёр говорит, что в шахтах даже до сих пор можно найти на стенах украинские надписи. А сын местного шахтёра добавляет, что в 1960-х его отец как-то три дня гулял на свадьбе в закрытом ныне украинском ресторане.

Потом промышленность ушла, а с ней ушли и горняки. То же самое касается переселенцев из Уэльса на Донбассе. Валлийский промышленник Джон Хьюз, отстроивший детище своей жизни – Юзовку (современный Донецк), был вынужден вернуться домой из-за революции 1917 года. К слову, родина Хьюза – посёлок Мертир – несмотря на окружающие зелёные холмы в своём пост-шахтёрском прошлом и сейчас несёт незримое сходство с Донбассом.

Чистый, студенческий и бесконечно сонный Абериствит – другое дело. Во время второй мировой сюда эвакуировали Лондонские архивы – дальше этого медвежьего угла уже было некуда, потом только Атлантический океан. Зато теперь в грандиозном классическом здании библиотеки на вершине холма с видом на Кардиганскй залив чувствуешь важность истории и себя в ней. Картину дополняют бегающие по лужайке дикие зайцы и стаи студентов, которые тут же, лёжа в траве, поедают обеденные сэндвичи.

Странно представить, что несколько столетий назад эти места считались центром борьбы за валлийскую независимость. Когда же на изломе Первой мировой мечта о суверенитете окончательно растаяла, ей на смену пришёл лозунг «спасайся кто может». Именно тогда в Абериствите было основано молодёжное движение «за мир во всём мире» Urdd.

Каждый год 15 мая активисты Urdd выходили в радиоэфир с заведомо провальной для предвоенных годов миссией мирить народы. Они обращались к молодым людям всех стран и просили поддержать мир или хотя бы отправить весточку в Уэльс с информацией о том, есть ли какие-нибудь военные угрозы в соответствующих странах, и что со всем этим делать. Что удивительно, каждый год с конца двадцатых и по сей день им кто-нибудь отвечал.

Конечно, ответы эти сейчас выглядят верхом наивности. Но положите рядом три письма за 1933-й год из Италии, Японии и Германии, а сверху прибавьте ответ из Советского Союза – и получается объёмная картина того, как думали (или притворялись, что думали) люди, которые через десять лет будут стрелять друг в друга.

Возьмём, к примеру, сахарно-сиропное письмо от тогдашнего итальянского посла, который «с самыми лучшими пожеланиями успеха в деле сохранения мира на земле» вкладывал ещё более сладко-пропагандистское послание от группы умилительных учеников римской гимназии.

«We, children of Italy, gathered under the sign of Rome eternal, welcome with joy your message of goodwill and join with you wishing that a new era of peace and work may dawn for this old but still great and dear Europe of ours, United in one loving and peaceful family.

May God grant us our wishes and may once more the voice of angels speak from Heavens to the hearts of men of goodwill».

Умиление длится до тех пор, пока не забиваешь название школы в поисковик. Тут-то и выплывает информация о том, что «Институт имени генуэзского мальчика Баллилы» был распущен по той причине, что являлся организацией юных фашистов. А в их школьную форму, к слову, включалось обязательное ношение огнестрельного оружия.

История немецкой переписки ещё мрачнее. На протяжении нескольких лет учитель сельской школы из Тюрингии описывает, как трудно становится сдерживать радикальные настроения учеников и родителей. И вдруг в последнем письме за 1933-й год тон меняется кардинально: «Всё прекрасно, мы верим в фюрера и наш прекрасный немецкий народ». Наглядный пример попадания человека под колёса истории.

Аккуратная папка ответов из СССР включала три такие же аккуратные папки, помеченные «1932», «1934» и «1936» годами соответственно. Сразу скажу, что 1934-й и 1936-й не содержали ничего интересного, кроме согласия радиостанции на Солянке ретранслировать послание мира на территории Советского Союза. Плюс программки советского вещания, которые вкладывались явно для того, чтобы показать всю широту познаний советского человека и больше напоминали рекламные каталоги.

1932-й открывался запиской переводчика тогдашнему директору Urdd в Кардиффе. Речь шла о полученном ранее письме из региона с непростым для британцев названием «Nikopol». Дальше выяснилось, что как переводчик с русского и украинского я была здесь совершенно не нужна. Видимо, даже школьники того времени не хотели ввязываться в споры о языковом вопросе и предпочитали писать на языке всемирного будущего. То есть эсперанто.

«Дорогие друзья,

Мы получили ваше письмо через нашего учителя Йохана Челованай 18/5/32.

Мы – ученики деревенской школы из Украины. В нашей деревне 120 домов – около 700 жителей. Все сельскохозяйственные работники. В нашей деревне одно общее коллективное хозяйство – всё находится в общественной собственности. Все взрослые физически здоровые люди должны работать. Дети должны учиться, а пожилые должны отдыхать. Все доходы распределяются в зависимости от работы и количеству отработанных дней. Тот, кто работает больше всех, получает больше всех.

В нашей школе двое учителей и 80 учеников. Здесь учатся четыре года, потом в старших классах ходят в соседнюю деревню. Все дети в нашей стране учатся в школе 7 лет. В нашей школе мы учим эсперанто в 4-м классе, но в других школах нашего района его не изучают и даже относятся к нему с враждебностью.

Мы будем очень рады вашему ответу. В следующем письме мы напишем вам о нашей школьной жизни, наших родителях и т.д.

Объясните нам, пожалуйста, что такое День доброй воли, о котором вы пишите.

Надеемся, что у вас всё будет хорошо,

Ваши друзья.

Наш адрес

Если вы хотите получать письма быстрее, указывайте наш адрес по-украински».

В простом и немного наивном стиле как-то сразу читается то время. 1932 год. Украина, Никопольский район, деревня в две сотни домов. Толпа десятилетних мальчишек, которая влетает в душный класс деревенской школы, и учитель, достающий письмо с красивой заграничной маркой. Насколько же большим представляется мир для школьников, которые садятся писать ответ: «Мы, ученики…»

Вот так в одном из самых страшных годов, оказывается, тоже есть жизнь, в которой учат эсперанто, верят в справедливое распределение труда и интересуются всемирным движением пацифистов.

Именно такими видели школьники Уэльса наших соотечественников в 1932-м.

Такими теперь видим их и мы.