– Где в Украине незрячим или слабовидящим можно обращаться к искусству?

– В принципе, везде. Правда, каких-то особенных приспособлений и преимуществ для незрячих людей почти нигде нет. Разве что организаторы того или иного мероприятия сами проявляют инициативу и предлагают более удачные места или что-то в этом роде. Например, однажды в Одесском оперном театре мы купили места на балкон, но нас обрадовали и пересадили во второй ряд.

– Что бы вы хотели изменить в Украине, чтобы лучше наслаждаться искусством?

– Есть такая хорошая вещь – тифлокомментарии. Благодаря им можно практически все понимать про внешность актеров, про декорации и костюмы. Но у нас, насколько я знаю, они есть только в одном месте во Львове.

Хотя, в любом случае, сам театр ничем не заменишь, даже хорошей радиопостановкой. В театре есть свой особый аромат – эти кресла, эти люди, этот маленький сквознячок, который идет со сцены. Шум открытия занавеса, шаги актеров, которые готовятся к началу спектакля.

– А какой у вас самый запоминающийся опыт взаимодействия с искусством?

– Как зрителю мне очень понравилась постановка «Божьи твари» Житомирского театра. Но, разумеется, особый опыт и эмоции связаны у меня с постановками, в которых участвовала я сама. К примеру, я сыграла Джульетту, о которой мечтают все актрисы. А в этом году мы делали спектакль по поэзии Лины Костенко.

– Вы сами играете в театре? Расскажите об этом.

– Это, конечно, очень необычные ощущения. В нашем коллективе есть и зрячие, и незрячие, и слабовидящие ребята, мы все время активно что-то придумываем, вместе ищем. Процесс работы над ролью очень интересен. А уже сам спектакль – это отдельная история. В одной из постановок я кружусь практически в танце, а мне нужно выйти на нужную точку к микрофону. Каждый раз надеюсь, что не промахнусь.

– В одном из наших материалов незрячий рассказывал, что все равно ходит в кино, потому что ему интересна атмосфера, плюс друзья коротко пересказывают ему происходящее на экране. Как с этим у вас?

– Я очень люблю театр! Я сама из Житомира и очень люблю спектакли нашего театра, которые с каждым годом становятся все лучше и лучше. И вообще никогда не упускаю возможности сходить на спектакль. Когда я была в санатории в Одессе, то регулярно ходила на разные постановки и даже побывала на балете «Лебединое озеро» в легендарном оперном театре – это было незабываемо.

В принципе, когда ты в театре, то приблизительно понимаешь, что происходит на сцене – куда побежал актер или какое действие выполняешь. Но если возникают паузы, то конечно, лучше, чтобы рядом находился человек, который тихонько рассказывает о том, что происходит. Так же и в кино.

– Какое конкретное произведение или целое направление в искусстве вам бы хотелось прочувствовать больше всего, но это невозможно?

– Сложно сказать. Наверное, такого вообще нет. По сути, возможно все. Я, к примеру, рисую и немного плету из бисера. Есть незрячие люди, которые занимаются танцами, музыкой – примеров в истории множество. Все очень индивидуально, было бы желание. Человек может все! Особенно если рядом есть другой надежный человек, который может прийти на помощь.

– Но ведь, скажем, такие чисто визуальные жанры как живопись и скульптура незрячим и слабовидящим почти недоступны? Хотя в мире есть примеры того, как это можно исправить с помощью технологий.

– Мне сложно сказать про какие-либо технологии. Я все воспринимаю на уровне чувств. Как я и говорила, если рядом есть человек, который расскажет тебе и поможет представить – можно увидеть все. А относительно скульптуры – в нашем музее «Три после полуночи» проходит выставка «Невидимая архитектура», на которой выставлены копии всемирно-известных объектов искусства. Все привыкли воспринимать их исключительно визуально, а вы приходите – и поймете, как можно увидеть ту же архитектуру иначе.

– А какое ваше любимое произведение и почему?

– Очень люблю книгу Рэя Брэдбери «Апрельское колдовство». Мне она так понравилась, что я записала только для себя ее аудио-версию.

– Кстати об аудио. Считается, что незрячие и слабовидящие лучше ориентируются в звуках – какие у вас отношения с музыкой?

– Отношения прекрасные! Я с отличием окончила музыкальную школу по классу фортепиано, так что музыку очень люблю. Из любимых композиторов – Бетховен.

– Есть ли у вас хобби, занимаетесь ли вы каким-то творчеством? Почему именно этим?

– Я очень люблю путешествовать, люблю экстрим. Мечтала прыгнуть с парашютом, но, жаль, это невозможно. Поэтому я заменила его полетом над морем с парашютом! Это было еще в Крыму – как сейчас все помню: я стояла на песке, а катер гудел в море. Трос постепенно натягивается и мне кричат: «Беги!» Я сделала несколько шагов – и вдруг взлетела. Фантастика. Вообще-то меня не хотели пускать, но наш зрячий друг все-таки убедил инструкторов.

А еще я поднималась на Говерлу! Нас было десять человек, из них были те, кто видел чуть лучше меня, но все равно с очень низким процентом зрения. Это был незабываемый опыт.

Еще одним важным событием в моей жизни стал велопробег на тандемах «Бачу! Можу! Допоможу!» (мы об этом, кстати, писали, – Platfor.ma). Мы проезжали по 50-70 км в день. Это были семь сумасшедше-прекрасных дней в моей жизни.

То есть я веду активный образ жизни и у меня много увлечений! Плюс работа в музее – для меня это большое увлечение. И театр, конечно, театр и еще раз театр. Вот сейчас очень жду постановки «Слепоты». Актеры из этого спектакля приходили к нам на выставки, мы общались, давали какие-то советы.

– А как люди обычно ведут себя и реагируют на происходящее в вашем музее?

– Реакция бывает очень разная. Они теряются в пространстве, не понимая, где право и лево. Иногда люди начинают по-настоящему сильно паниковать, ведь у нас действительно абсолютно ничего не видно. Но поскольку очень быстро они оказываются, так сказать, на нашей территории, в полной темноте, где незрячий гид становится их проводником, ситуация кардинально меняется. Они зависят от нас. Они доверяют, опираются на нас, в процессе проходит сближение, а потому в итоге от неловкости не остается и следа.

У нас есть экспозиция «Прогулка», где посетители оказываются внутри сконструированной улицы – то есть помещение внутри реально ее повторяет, – это все, что я могу сказать, чтобы не спойлерить выставку. Так вот, там к ощущению потери в пространстве добавляются еще и чувства страха и опасности. Некоторые сразу хотят выйти. В такие моменты я действую как психолог, разговариваю, уточняю, успокаиваю устанавливаю тактильный контакт и, как правило, люди успокаиваются.

Когда я впервые сама попала в этот музей, то у меня был интересный опыт. Нас везли туда на такси, а рядом со мной сидели девочка с мамой. Девочка была незрячая и за время дороги мы разговорились и подружились. Выходя из такси, она не отпускала мою руку – и ее зрячая мама вела уже нас двоих. Так она хотела мне помочь.

Но в музее, в привычной для нас среде, ситуация кардинально изменилась. Неуверенная девочка превратилась в маминого проводника, а у мамы появилась реальная возможность почувствовать себя на месте дочери. Было полное ощущение, что выходили они оттуда совершенно другими людьми – девочка была более уверена в себе, а мама наконец-то почувствовала на себе – как это, быть незрячей.