2 листопада 2016

Наталия Кривда: «Нужно не просто проговаривать ценности, а “прокрикивать” их на каждом углу»

В рамках спецпроекта «Научный подход», который Platfor.ma ведет совместно с компанией «Шелл» в Украине, мы пообщались с Наталией Кривдой – культурологом, профессором КНУ им. Т. Шевченко и директором Эдинбургской бизнес-школы. Читайте в нашем интервью о том, чем значима украинская культура, почему сознание современного человека на 90% мифологично и как научиться говорить о любви на украинском языке.

 

 

О культуре и европейских ценностях

Почему украинская культура? А почему нет? Интереснейшая глубокая культура на стыке цивилизаций с прекрасным архитектурным и художественным наследием, богатством ментифактов и артефактов. Я часто повторяю студентам-первокурсникам, что у человека нет более интересного объекта исследования, чем он сам. Культура – это огромное зеркало, в котором человек видит себя, свою личную и родовую историю. Культура дает ответы на какие-то очень личные, глубинные, экзистенциальные вопросы. Почему я такой? Почему люди вокруг меня такие? Выбор профессии культуролога не может быть нейтральным, он всегда личностно окрашен, субъективен. Мой выбор изучения истории культуры связан еще и с тем, что я хотела бы гордиться тем, что я украинка, а для этого мне нужны серьезные основания – не столько этнические, сколько культурно-цивилизационные.

 

Украина развивается на перекрестке двух очень серьезных культурно-цивилизационных образований, двух «космичностей», как писал когда-то Сергей Крымский. С одной стороны, это оседлая земледельческая цивилизация, в классификации Гумилева – «женская» культура, существующая со времен трипольцев, которые, кстати, не являются нашими прямыми или непосредственными предками, скорее, их присутствие сохранилось в глубоких культурных слоях, возможно, в архетипах мировосприятия. С другой стороны, по этой же территории проносились кочевые пассионарные культуры: древние индоевропейцы, киммерийцы, скифы, сарматы. Ранние славяне-земледельцы все время сталкивались с вызовами «железных конниц», и в качестве ответа на эти вызовы, в том числе, и сформировалась наша сложная многоуровневая культура.

 

Для меня лично очень важно, чтобы гражданская риторика Майдана подкреплялась, усиливалась, институализировалась философским и культурологическим дискурсом, а также исследовательскими текстами. Я бы двигалась в двух направлениях. Первое – исследования для серьезных аудиторий и профессионалов, наполняющие смыслом идею нашей «европейскости», наше присутствие в европейской истории и общей исторической памяти.

 

Второй поток – демократичная и яркая коммуникация, культурное присутствие, культурная дипломатия, рассчитанная на наших соседей в Центральной Европе, Средней Азии и Средиземноморье – социокультурные проекты, биеннале, выставочная и фестивальная деятельность, сотрудничество приграничных общин, академическая мобильность – все то, что делает нас понятными европейцам, формирует эмоциональный фон, создает ощущение культурной общности.

 

Нации оформляют свое присутствие в мире через определенный способ мышления, поведения и разделяемую систему ценностей.

 

Через определенный тип самоутверждения они создают коллективную идентичность, которая и мобилизует нацию. Мы – нация, исповедующая ценности европейского гуманизма – и это должно быть прописано, проговорено, прожито, проделано – каждым из нас, если мы все таки верим в этот выбор. Часто в студенческой и других аудиториях цитирую знаменитую речь, произнесенную первым президентом ФРГ Теодором Хойсом при объединении Евросоюза. Он тогда сказал, что Европа основана на трех холмах: на Акрополе, Капитолии и Голгофе. Это гуманистическая философия, право и христианство как система ценностей. «Акрополь, Капитолий и Голгофа» объединяют европейские государства в союз, именно в нем мы, политическая украинская нация, ищем пространство для диалога и самореализации.

 

 

О Советском Союзе 

Нежная ностальгия по Советскому Союзу связана с несколькими моментами. У человеческого эмбриона на шестой неделе появляется хвостик, и только на восьмой отмирают жаберные щели – вот она, наглядная история нашего филогенеза, -человеческий зародыш проходит стадии развития своего рода. В эмбрионе в скрытом виде присутствуют тысячелетия эволюции. Точно так же в каждой исторической эпохе одновременно присутствуют ценности, механизмы, системы разных культурных эпох, рудименты прошлых времен и ферменты будущих. Параллельно с нами существуют сообщества, живущие по законам рабовладения или феодализма, – современная тюрьма, например. Ценности европейского гуманизма и демократии, к которым мы как страна стремимся – это футуропрактики нового века. Мы – в «ловушке времен».

 

Тоталитаризм и его идеологическая машина хорошо умеет работать с массовой психологией: если ты будешь соблюдать установленные законы и табу, играть по правилам,– “будет тебе счастье”. Для большинства населения тоталитаризм психологически удобен, фашизм ли это или социализм. Ценности осмысливаются лишь небольшой группой интеллектуалов и вольнодумствующей интеллигенцией, для большинства же важен комфорт, безопасность, важно, что выбор определен и не нужно мучаться. Горизонт принятия решений – близок и низок, он определяет быт и, в лучшем случае, индивидуальную жизненную программу. Кому нужны метания и критическое мышление? Все решено, человек идет по проторенной дороге, чувствует плечо товарища, ему не нужно принимать мучительно-сложных решений, умные и сильные вожди знают, что делать.

 

Если мы вспомним пирамиду Маслоу, (которой сам Маслоу, кстати, в конце жизни был крайне неудовлетворен), то станет очевидным, что усилия советского человека были сконцентрированы на удовлетворении базовых человеческих потребностей в еде, крове и безопасности. А потребности в принятии, самоуважении и самореализации игнорировались или заменялись квазиудовлетворением. Государство взяло на себя право сказать: мы знаем, как ты можешь стать счастливым и как ты реализуешься.

 

С теоретической точки зрения, человечество провело 90% своей истории в границах мифологического сознания. Механизмы и инструменты мифологического сознания (а другого и не было) задавали рамку выживания человечества. Юнг писал, что миф есть тотальная идеология, за границы которой ты не можешь выйти, миф предписывает, санкционирует, объясняет, утешает. Все тоталитарные режимы построены на этом же принципе. Критика «совка» и выбор его в качестве системы для сравнения может сегодня по прошествии лет создать у поколения 20-летних представление, что советские люди задыхались от несвободы, что система убивала «души прекрасные порывы». Отнюдь нет. Только небольшие группы вольнодумцев, людей, которых в терминах 90-х годов принято называть диссидентами, остро ощущали несвободу, в то время как большинству было достаточно спокойно и комфортно.

 

Анекдоты про советскую власть на кухне рассказывали все, но на демонстрацию против введения советских танков в Прагу в августе 1968 вышли всего семь человек! Кстати, пражская газета написала, что теперь у нас есть, по крайней мере, «семь причин, по которым мы уже не сможем ненавидеть русских». Открыто выступил против советской оккупации Чехословакии в 1968 Джемилев, осудили Солженицин, Галич, Чичибабин, по-моему еще Твардовский и Евтушенко – и все... Это к вопросу о жажде свободы и свободе выбора.

 

Думаю, присутствует еще и некое эмоциональное преломление – большинство людей, ностальгирующих по СССР – ностальгируют по своей молодости. Когда-то в школьные годы мы ставили спектакль о выпускниках нашей школы 41-го года. Мне было 16, и я впервые увидела людей, которые говорили о войне как о самых ярких и важных временах в своей жизни. Драматический, потрясающий экзистенциальный опыт! Ветераны той давней войны и ребята из войны нынешней говорили мне почти одно и то же – самые глубокие эмоции они пережили на войне. Самую сильную любовь, самую крепкую дружбу, самое горькое предательство....

 

 

 

 

 

О мифологическом сознании 

Механизмы, логика, инструментарий мифологического сознания присутствуют в ткани современной культуры и в сознании современного человека очень активно. И так же активно эксплуатируются современными политтехнологиями, искусством и рекламой. Мы одухотворяем мир вокруг себя, относимся к нему как к некоему живому. Не верите? Вспомните, когда у вас «зависает» компьютер, вы разговариваете с ним?. А ведь это просто железная коробочка. Мы строим отношения с миром, торгуемся с ним, приносим ему жертвы.

 

Второй особенностью мифологического сознания является глубокий символизм. Современная коммуникация осуществляется через символическую систему, впечатление такое, что не-символов просто нет. Когда я рисую в аудитории на доске красным маркером сердце, что я хочу сказать студентам? Что люблю их, или что это кабинет кардиолога, или что я принадлежу к определенной политической партии? Все зависит от контекста, но только через символ происходит коммуникация.

 

Третья особенность – замена причинно-следственных связей прецедентом. Мы не знаем настоящих причин процессов и явлений, но у нас есть личный и общественный опыт, и мы объясняем мир с его помощью.  Паттерны, устоявшиеся образы, стереотипы мышления и восприятия – вот что помогает отыскать простые и ясные ответы. Зачем использовать разные источники информации, пытаться анализировать и думать, если ответ есть и он освящен традицией. «Это всем известно» или «все всегда так делают..» – это очень эффективный и опасный механизм политических манипуляций.

 

 

О символической политике и культурной идентичности 

На протяжении 25 лет в Украине очень неэффективно выстраивается символическая политика, а, если честно, она вообще системно в стране не строилась. Когда начались события на Майдане, а потом и война на Востоке, взрывоподобно выросло количество желто-голубой и «трезубовой» символики, потому что, собственно, нам нужен был символ, который «опредмечивает» нашу коллективную идентичность. Флаг, трезубец, гимн – государственная символика, обозначенная в Конституции. Козак Мамай, Шевченко в папахе, силуэты Софии Киевской и Святого Юра во Львове. Теперь еще голубая каска расстрелянного на Майдане мальчика из Небесной сотни, вышка донецкого аэропорта, волонтер с коробкой медикаментов в руках... Выстраивание идентичности – это присвоение образов прошлой истории и их актуализация. Общая память и коммеморация служат обобщающим символическим выражением нации. Где наш Пьер Нора, который издал во Франции 33 тома о местах памяти, заполняющих пропасть между прошлым и настоящим ? Где наши символы? Кто наши знаковые личности? Национально-культурная идентичность предполагает общий символический ряд. Нам нужны пантеоны героев, нам нужны места памяти, символические тексты и образы.Только трагедия на Востоке послужила тому, что мы наконец-то занялись своей символической политикой.

 

Нам нужны герои. И нам нужны герои, которых мы все считаем героями. А большинство персонажей украинской истории контраверсивны.

 

Позволю себе привести рассуждение, сильно поразившее меня когда-то в студенческие годы. Нет ни одного города в Украине, где не было бы улицы Хмельницкого или памятника Хмельницкому. Для нас это лидер национального движения, человек, который впервые после времен Киевской Руси «вписал» Украину в европейское пространство и сказал: мы, кстати, не окраина империи, мы – самостоятельная страна с собственной историей. В то же время, в учебниках истории государства Израиль гетьман Хмельницкий рассматривается как военный лидер, начавший на восточно-европейских землях практику еврейских погромов. Исторический контекст очень важен – поляки нанимали евреев для сбора налогов, отдавали им в аренду православные храмы, унижая чувства верующих. Месть козацких войск была направлена и на польскую шляхту, и на еврейское население Гетьманщины, по разным данным было уничтожено от 30 до 100 тысяч евреев. Должны ли мы рассматривать эти деяния гетьмана и его войск как преступления против человечества в терминах ХХІ века или исторический контекст служит объяснением, если не оправданием? Насколько корректна сегодня его актуализация? Должны ли мы помнить и давать оценки? Сложный вопрос, не так ли?

 

Культура – это очень тонкая ткань, такая трагическая сущность. Мы взращиваем символы и ценности десятилетиями, а потом оказывается, что то, что для нас ценности, для кого-то – смерть. Так не только у нас, а, собственно, везде. Например, в многотомном издании Нора, ставшем в каком то смысле культурно-этнографической библией Франции, нет ни одного упоминания о Наполеоне!

 

Серьезной и важной для украинской истории выглядит, к примеру, артикуляция терминов трагической середины ХХ века. Если наша история – часть истории Второй мировой войны, а не Великой Отечественной, то для нас пакт Молотова-Риббентропа – это трагический провал европейской политики, а вовсе не заслуга Советского Союза. А присоединение Прибалтики, Западной Беларуси и Западной Украины, северной Буковины, Бессарабии – это не воссоединение разорванных народов, а начало трагической страницы истории, фактически – преступление против мира.

 

Гитлеру «подарили» чешские Судеты в 38-м году, надеясь «умиротворить» агрессора. Риторика нацистов, используемая при ревизии Версальского договора 1919 была та же, что и в отношении оккупации нашего Крыма. Гитлер кричал, что в Судетах компактно проживают этнические немцы, люди говорят на немецком, а значит, это часть немецкого мира, и он возвращает их Германии. В контексте Великой Отечественной войны эти события выглядят незначительными, причем здесь мы к чешским Судетам? Но ведь эти события стали прологом Второй Мировой, и, если мы участвовали именно в ней, эта история становится очень личной для нас. Я говорю не о фактической истории, я говорю о культурных смыслах и их интерпретациях, о ценностном присвоении и отторжении прошлого, о формировании собственной визии прошлого.

 

Создание символической политики – работа филигранная. Несомненно, формирование пантеона героев, создание смыслового символического ряда культуры, визии прошлого и проекции будущего – огромная ответственность, но без этого нацией не стать.

 

 

О ценностях 

Давайте ужаснемся вместе: в Украине нет документа под названием «Основы культурной политики». После Революции достоинства в тексте Коалиционного соглашения записано, что должны быть созданы «Стратегія культурної політики України», а со временем и «Стратегія української гуманітарної політики (2015 рік)». Несомненно, документами не определяется уровень культуры в стране, но в них хотя бы декларируются ценности, задаются приоритеты развития, механизмы реализации целей. Мне очень близок документ Несторовской группы «Договір гідності заради сталого розвитку, Україна 2025» с его ценностями участницкой модели, равного доступа, стратегиями «win-win», уважением к праву на пассивность. Но этот элегантный зрелый текст украинских интеллектуалов по-прежнему трудно «конвертируется» в реальность.

 

Уже говорила, что у страны нет общей, разделяемой хотя бы большинством населения, визии прошлого. В начале двухтысячных была попытка создать историческую концепцию, а потом и учебник истории, который бы передавал общеукраинское видение прошлого, а не его локальные версии. Для этого собрали команду интеллектуалов во главе с блестящим историком Натальей Яковенко. К огромному сожалению, работа не закончена, общего видения нет. И по-прежнему для кого-то Бандера национальный герой, а для кого-то – человек, руки которого по локоть в крови.

 

Существуют ли сценарии национального примирения? Прецеденты есть. Кроваво разорванной Испании после фашистского режима и гражданской войны удалось найти цели, идеи и символы, которые отсылали людей, находящихся по разные стороны политических баррикад, к общеиспанской идентичности. Политические силы договорились отказаться от взаимных обвинений в прошлых преступлениях (пакт молчания) и объединиться дабы преодолеть кризис. Процесс национального примирения выглядел как переход от диктатуры к демократии. Правда, для этого должен был умереть диктатор Франко… Не последнюю роль сыграл и институт монархии, номинально его реставрировали. Вот это и есть символическая политика в действии.

 

Есть примеры и обратного, когда сшивания национальной памяти не происходит.

 

Война на Востоке Украины идет не за землю или ресурсы, там воюют за ценности.

 

За то, участвовала ли Украина в Великой Отечественной войне или во Второй Мировой, за то, убийца ли Сталин или отец страны. Это кровавая конкуренция культурных миров и цивилизаций. Такие войны заканчиваются посредством оружия, однако конфликты, из-за которых они начались, возможно разрешить только в ценностной, культурной плоскости, там где живет наш разум и бьется сердце.

 

Мне кажется, каждого из нас коснулась эта война, наши друзья или близкие воюют, лечат, перечисляют деньги, волонтерствуют. У многих, как и у моей семьи, открыт самый страшный «личный счет» – погиб мой студент, дочь похоронила трех друзей-майдановцев, очень близкий друг убит под Зайцевым... Главный вызов, стоящий перед нами – не сегодня, но когда нибудь – попытаться найти путь к примирению, попытаться простить и выстроить отношения. Пока не «выстроится» решение на уровне ценностей, на уровне культуры, конфликт будет продолжаться бесконечно. Франко должен умереть в каждом из нас, «пакт молчания» и прекращение взаимных обвинений …Не знаю, как мы это сможем сделать.

 

Ценности надо вербализировать. Мы их должны не просто проговаривать – «прокрикивать» на каждом углу, они должны быть прописаны в каждом школьном учебнике, должны звучать на каждой линейке 1-го сентября. Они должны быть сформулированы таким языком, чтобы быть понятными для первоклашек, для депутатов, для директора клуба в Барышевке и для Влада Троицкого. Вербализация ценностей – задача интеллектуалов – философов, историков, культурологов. Пока звучит как утопия, но нельзя об этом не говорить.

 

 

 

 

 

О стратегии 

Если бы я знала, как разрешить конфликт между политикой и культурой, я получила бы Нобелевскую премию и лично отправилась бы за ней в Стокгольм. Увы, я могу только предполагать.

 

Думаю, что люди, участвующие в принятии политических решений, должны серьезно заниматься своим образованием. Должна быть общественно осознана ценность гуманистических практик, и она должна быть транслирована политикам как общественный запрос. Мы общество-подросток, очень храбрый подросток, который смог сказать «Я имею право». Но обществу-подростку еще долго и упорно нужно наполнять себя смыслами, развиваться, учиться цивилизованно утверждать свое волеизъявление.

 

Пока что мы как гражданское общество не зрелы, плохо диктуем политикуму нашу социальную волю.

 

Важно договориться об общих ценностях, пока не сформулирован общественный договор между различными социальными группами/силами – средним классом, бизнесом, пассивным большинством, революционерами, чиновниками, учеными, политикумом – политические решения не будут мудрыми, они будут ситуативно оправданными, а государство не реализует свою сервисную функцию.

 

Генри Минцберг, известный специалист в области стратегического бизнес-планирования, говорит о том, что есть стратегирование с точки зрения обстоятельств, а есть – с точки зрения перспективы. Чаще всего, мы принимаем стратегии, исходя из обстоятельств. У нас нет денег, у нас нет сильной дипломатической позиции, у нас только что появилась сильная армия за счет волонтеров. А Минцберг говорит о том, что стратегия должна строиться на сочетании «позиции обстоятельств» и «позиции перспективы».

 

Давайте предположим, что война закончена, инфраструктура восстанавливается, реформы активно меняют экономический ландшафт, культура и образование финансируется и процветает, у страны есть все необходимые ресурсы. Вы где видите Украину? В Евросоюзе? Но возможно, Украина стала бы центром объединения Центральной и Восточной Европы? Это, кстати, не фантастика, есть серьезное исследование на эту тему. Можем ли стать хабом, где Центральная Европа встречается с Востоком: Турцией, Ираном, Казахстаном. Сейчас обстоятельства таковы, что для нас очень выгодно было бы стать страной-членом НАТО. Но, может быть, с точки зрения перспективы Украине следовало бы занять нейтральную позицию, как Швейцарии? У меня нет ответов, но задавать вопросы важно.

 

 

О современном образовании

Профессор Сорбонны и Стенфорда, французский философ и писатель Мишель Серр назвал поколение молодых людей, которые пишут текстовые сообщения большим пальцем, удерживая телефон в одной руке, «мальчиками-с-пальчиками». Он говорит, что сегодняшние ученики старших классов и студенты первых курсов – мутанты, и в этом виновато старшее поколение. Их не подготовили к новой цивилизации, они все освоили сами. Мы настолько не мудры, пишет Серр, что закончили строительство здания Парижской Национальной библиотеки тогда, когда Википедия уже стала самым популярным источником получения знаний. Мир настолько изменился, что если бы сегодняшний первокурсник попытался объяснить, как он живет и общается, первокурснику 91-го года, они бы не поняли друг друга.

 

И мы виноваты в том, что мы учим мальчика с пальчик так, как мы делали это 30, а то и 50 лет назад.

 

Украинское гуманитарное образование нуждается в глубинном, парадигмальном изменении форматов обучения, и сейчас я говорю и о содержательной, и об организационной стороне.

 

Я много лет сотрудничаю с Эдинбургской бизнес-школой, которая является частью одного из старейших университетов Шотландии – Heriot-Watt University, поэтому точно знаю, что в британской образовательной системе преподаватель не учит – в том смысле, что не пересказывает некий объем информации. Он дает теоретический инструментарий – модерный, действующий, очерчивает предметное поле и вместе со студентом выбирает направление исследования. 70% времени студент работает самостоятельно.

 

Вы можете представить себе студента нашего философского факультета, который приходит на три-четыре пары в неделю, а все остальное время самостоятельно учится в библиотеке? Реально учится! В библиотеке или в другом информационном пространстве?

 

Украинский преподаватель, наученный горьким опытом, чаще всего предполагает, что студенты не могут или не хотят освоить материал самостоятельно, поэтому важно дать студентам готовый материал во время лекций. Практически вся высшая школа в Европе и Америке работает со студентами дистанционно – это не проблема для преподавателей. Все западные студенты участвуют в программах обмена, это доступно, это обязательно для полноценного обучения, создания целостной картины, приобщения к разным культурам.

 

Как правило, у нас очень статусные взаимоотношения, наш преподаватель – не партнер студенту. Это двухсторонняя проблема. Я готова отвечать на вопросы студента, но это должны быть умные вопросы. Он должен подготовиться к тому, чтобы говорить со мной, прочитать те 15 текстов, которые я попросила его прочитать. Серр говорит о том, что преподаватель уже давно не учит, профессор преподает себя, свою личность. Ценность информации перестала быть такой уж уникальной ценностью, она доступна всем. Современный преподаватель – это прежде всего личность. Задача профессора - научить студента мыслить и анализировать, содержательно оценивать проработанную информацию, учиться коммуницировать, выходить за рамки существующих парадигм, созидать новые решения. Задача университета - создать возможности и пространство  для свободного и качественного развития сообщества студентов и преподавателей.

 

 

 

 

 

О главных культурных компетенциях 

Одна из самых главных компетенций – это способность к критическому мышлению. В начале двухтысячных Умберто Эко писал о том, что все люди разделятся на две группы: тех, кто смотрит телевизор, и тех, кто читает компьютер. Критическое мышление – это, образно говоря, «чтение компьютера», работа с разными источниками и желание сформировать собственную точку зрения. Последовательное чтение, например, Украинской правды, Times и Хабермаса. И попытка создать общую картину на основе прочитанного. «Смотрящие телевизор» зачастую не готовы критически мыслить.

 

Серьёзнейшая компетенция – это умение учиться на протяжении всей жизни.

 

Учиться тяжело, но это обязательное условие для того, чтобы оставаться человеком.

 

Не важно, идете вы на профессиональный тренинг по проектному менеджменту, личностному росту или на курсы английского, главное – не стоять на месте.

 

Еще важно воспитание художественного вкуса. Он воспитывается через качественное образование, чтение и путешествия. В тот момент, когда обыватель приходит смотреть на работы Кандинского или Черный квадрат Малевича и произносит фразу «да я так тоже могу намалевать», происходит разрыв культурной ткани. Я всегда нахожу в себе силы и мужество, а если честно, просто заставляю себя прочитать коротенькую лекцию об абстракционизме и его важности для исторического развития искусства. Пусть это услышат пять человек, но они потом объяснят еще пяти человекам, и я почему-то верю, что это сработает. Меня спасает самоирония и вера в людей.

 

Очень важное умение – умение читать – одна из ключевых культурных компетенций. Экранные культуры легко отучают нас от культуры чтения книги, хотя неимоверно расширяют доступ к великой и разной литературе.

 

 

Об украинскости, любви и гордости

Вы не умеете говорить о любви на украинском языке до тех пор, пока не прочитали Костенко и Симоненко. Это то самое оформление нации через речь и мышление, через определенный способ самоутверждения, та самая пресловутая украинскость, коллективная идентичность и присваивание украинского символического культурного капитала. Или форма куполов наших барокковых церквей – ты потом узнаешь это везде, ты осознаешь уникальность украинской барокковой архитектура и иконописи, видишь европейский уровень нашей культуры.

 

Культурный мир не знает об этом, мы плохо представлены в культурном и информационном пространстве, почти не предъявляем себя миру. Мы известны Чернобылем, теперь вот революцией на Майдане, Шевченко, причем тем, который футболист, и братьями Кличко. В ментальности бывшего СССР к этому добавлялись еще котлета по-киевски и Киевский торт. А ведь у нас есть поводы для гордости. Первым в начале ХХ века рассчитал траекторию полета на Луну ( расчеты были использованы NASA) –  украинец Шаргей-Кондратюк. Первым ректором Болонского университета был серьезнейший украинский ученый Юрий Дрогобич, первый публичный политолог и правозащитник – Станислав Ориховский- Роксолан, который дружил с Мартином Лютером, Кранахом и Дюрером и в общем-то был фигурой не меньшего масштаба. Но Европа не знает русина Ориховского-Роксолана, советовавшего во всеуслышанье польскому королю, как стать идеальным монархом. Эти советы абсолютно актуальны сегодня – стремиться к справедливости и самосовершенствованию, превыше всего ценить закон, создать мощный парламент (сенат) и независимую от власти судебную систему, окружить себя достойными соратниками, разделить полномочия, готовить сильную и рациональную армию, не вмешиваться в дела церкви. Напомню, это первая половина ХVI века!

 

Украина обладает потрясающим художественным и культурным наследием, плохо известным миру, например, редчайшим массивом подлинных (нереставрированных) мозаик ХI-го века в Софийском соборе. Секрет смальты, из которой создавались мозаики, был, фактически, утрачен после татаро-монгольского нашествия, и возобновлен только благодаря спудею Киево-Могилянской академии Михаилу Ломоносову, который по иронии судьбы не хотел заниматься философией и богословием, но упорно проводил химические опыты. Лаврские пещеры и мумифицированные мощи святых, Пересопницкое Евангелие, часовня Боимов, Каменец-Подольский замок и Хотинская крепость, поэтические тексты мирового уровня, живопись Малевича и Экстер, кино Параджанова – это чудо! Мир должен знать о нас как о нации созидателей.

 

Фотографии: Евгения Люлько