27 травня 2016
Текст
Юрий Марченко
Татьяна Калиниченко: «Классическая музыка государству совсем не интересна»
Дирижер Татьяна Калиниченко в 2007 году основала уникальный музыкальный проект New Era Orchestra. Оркестр исполняет как классическую, так и современную музыку, и выступал с крупнейшими мировыми звездами. 16 июня состоится очередное громкое событие: в «Мастер Классе» состоится концерт, на который приедет выдающийся украинский альтист Андрей Малахов. Platfor.mа поговорила с Татьяной о том, благодаря чему мировым звездам интересна Украина, за счет чего живет независимый оркестр и можно ли дирижеру не быть диктатором.
– За последние годы в Киеве случилось несколько громких концертов: Cronos Quartet, Джошуа Белл, Сара Чанг. Это все эпизодические всплески благодаря энтузиастам или можно проследить некую тенденцию?
– Если говорить глобально, то можно констатировать, что к Украине есть интерес. Звездам интересно сюда ехать: новые залы, новая публика и ощущения.
– То есть Украина – не так чтобы белое пятно на карте классической музыки?
– Уж не знаю какого цвета мы пятно. Но нас бы точно знали лучше, если бы в Украине был современный концертный зал, значение которого для страны просто колоссально. В Киеве, к примеру, есть опера, но это все же специализированное помещение для спектаклей. А вот именно для академических концертов лучший зал города – это филармония на 650 мест. Вот и все, что есть в многомилионной столице.
– Большие концерты мировых звезд в Украине – это все же инициативы частных энтузиастов. Государство что-то в этой сфере делает?
– Нет, что-то как-то особого участия власти в этом не принимают. Если честно, мне обидно, что эта сфера государству совсем не интересна. При том, что власти уделяют внимание множеству вещей, но вот почему-то только не классической музыке. Энтузиасты, конечно, пытаются что-то делать. Но проведу параллель: можно бросить в воду камень, чтобы пошли круги. А можно столкнуть туда огромную глыбу, чтобы волны были повсюду. Усилия частных структур по-настоящему титанические, а вот круги на воде очень быстро затухают. Затраты энергии неравноценные. Было бы очень полезно собрать все эти движения в некую систему, чтобы это перестало быть разовыми акциями.
– Звучит довольно замогильно: государство ничего не делает, а усилия энтузиастов уходят в пустоту. Это можно как-то исправить?
– Не знаю. Для меня это тоже звучит замогильно.
– Ваш New Era Orchestra – большой коллектив, который никак от государства не зависит. За счет чего это работает?
– В первую очередь нам помогают иностранные посольства и украинский бизнес. Кстати, опера как вид развлечения вообще когда-то возникла благодаря меценатам, которым захотелось чего-то, чего в их жизни не было. И у всех европейских монархов были свои оркестры и композиторы, которые исполняли и писали музыку. Так что сейчас, в принципе, в плане поддержки ничего нового не происходит. Другое дело, что украинскому бизнесу приходится очень непросто. Но если у предпринимателей есть понимание значения культуры и интерес к тому, что мы делаем, то упрашивать помогать никого не надо. Я говорю во множественном числе, но на самом-то деле таких меценатов, конечно, очень немного.
– Считается, что в Украине на классической музыке заработать невозможно. Так ли это?
– Не только в Украине. Например, во всех больших иностранных оркестрах есть доля участия государства – как некая подстраховка. Заработать на классике нереально. Это все-таки история не массовая, это музыка для подготовленных людей. А деньги обычно там, где массы.
Я ведь менеджер поневоле, я все эти процессы не очень понимаю. Подозреваю, что хотя бы не в минус, а «в ноль» с оркестром теоретически можно выходить. Но для этого руководить менеджерскими процессами должен профессионал. А я явно не он.
– А как вы относитесь к тому, что любая мельчайшая новость про поп-музыку тут же вызывает колоссальный резонанс, а на классику никто не обращает внимания?
– Честно говоря, я всего этого даже не вижу – просто занята своим делом. Но, наверное, иногда действительно есть необоснованное внимание. Одно дело, когда человек и правда что-то интересное сделал, а другое, когда просто кто-то на кого-то косо посмотрел – и все об этом вдруг пишут. А чего – непонятно.
– Кто сейчас ходит на классическую музыку?
– Студенты, средний бизнес, интеллигенция, продвинутая молодежь, даже дети были. На наших концертах бывают очень разные люди.
– Дирижер всегда должен быть диктатором?
– Есть множество вещей, в которых нужно проявлять невероятную гибкость, особенно в отношениях с музыкантами. Иногда исполнители подсказывают очень толковые вещи, и тут нужно быть осторожным, чтобы не занять позицию: я самый умный и без вас все знаю. Я стараюсь прислушиваться к таким предложениям. Но в конечном счете дирижер должен сам принимать решение. Глобальные решения – это всегда дело одного человека. Но в целом если в этой профессии хочется добиться многого, то с мягким характером точно ничего не получится. Дирижеру нужно сочетать в себе противоположные вещи: быть и жестким, и гибким, и терпеливым, и требовательным.
– Эта профессия – больше со стороны менеджмента или музыки?
– Музыки. Если ты к ней равнодушен и тебя интересуют какие-то другие вещи, то ничего толкового из оркестра не получится.
Не помню, кто из великих музыкантов это сказал, но дирижер – профессия второй половины жизни. Невозможно руководить людьми и стать дирижером в совсем юном возрасте, нужно набраться опыта. Можно стать дирижером и в 15 лет, и даже есть такие примеры, но это все же больше из разряда шоу. В 23 ты только получаешь диплом, что теоретически можешь быть дирижером. Где в консерватории набраться нужного опыта, если получаешь учебный оркестр раз в месяц – да и то по факту уже очень хорошо. Между выдачей диплома и настоящим утверждением в профессии может пройти очень много времени.
– Кстати, о шоу. Когда-то вы упомянули, что New Era Orchestra устраивает на сцене что-то вроде шоу…
– Сейчас у всех слово «шоу» ассоциируется с каким-то представлением, слепящими огнями, и яркими костюмами. Я про шоу немного в другом значении. Музыканты выходят на сцену, чтобы работать для зрителей. И нужно помнить об этом. Потому что бывают оркестры, которым уже давно надоело играть. И тогда на сцене сидят мрачные люди и исполняют то, что им самим не очень-то интересно. И чего тогда любить эту классику, если люди явно страдают, играя ее? Восхищаться чужой скукой очень трудно.
– А как вас, кстати, воспринимают в серьезной академической среде?
– Это лучше спросить у среды. Если бы я обращала внимание на то, что про меня говорят, то я бы только этим и занималась.
– Бывают идеально сыгранные концерты?
– У меня бывает, что в процессе исполнения я чувствую, как это круто. Но затем выступление заканчивается, и я начинаю все критически анализировать. Есть три стадии концерта: подготовка к нему, само выступление и его осмысление. Если этой третьей фазы нет, то к тебе как к музыканту есть вопросы. Любой концерт должен быть лучше, чем предыдущий. Все хорошие музыканты обречены на одни и те же мысли: как я сделал, что я сделал и достаточно ли я сделал?
