«Самое страшное – отношение к людям»: как активисты проверяют места несвободы
В Украине около 5000 мест несвободы. Это не только тюрьмы, но и многие другие территории, в которых периодически бывают даже абсолютно законопослушные граждане. Несколько лет назад при офисе уполномоченного по правам человека заработала инициатива Национального превентивного механизма (НПМ). Работа его активистов заключается в том, что они вместе с представителями омбудсмена без предупреждения приходят в любые места несвободы и рекомендуют исправить нарушения. Platfor.ma рассказывает о том, с чем сталкиваются мониторы НПМ, и как ситуация медленно меняется к лучшему.
– Когда мы рассказываем людям, что посещаем места несвободы, все обычно думают только про тюрьмы и СИЗО. Но на самом деле их гораздо больше, – говорит монитор НПМ и юрист Даша Свиридова.
Большинство считают, что место несвободы – что-то далекое и то, что лично нас никогда не коснется. Но оказывается, что каждый, кто хотя бы раз летел самолетом и ждал обычную пересадку, тоже находился в месте несвободы – зоне таможенного контроля.
Место несвободы – любое, куда человек попадает не по своей воле и откуда сам не может выйти. Мониторы НПМ занимаются тем, что посещают подобные территории и дают рекомендации, как их изменить, чтобы это пошло на пользу людям. Даша Свиридова – одна из них.
Она родом из Крыма. В 2013 году одной из первых стала монитором НПМ – до этого ее жизнь никак не была связана с правозащитной деятельностью. В самом начале кроме нее посещением мест несвободы занимались всего несколько человек. Сейчас в Украине около 200 мониторов, половина из которых активно отслеживает, что происходит на территориях с ограничением свободы.
– Когда я шла на первый семинар, то даже не понимала, на что соглашаюсь, – рассказывает Даша Свиридова. – У меня был бизнес, а о местах несвободы я знала немного и, конечно, не осознавала весь ужас ситуации там. Честно говоря, после посещения одного из учреждений хотелось просто стать волонтером и помогать именно ему. Но я поняла, что правильнее будет работать системно, чтобы через несколько лет не в одно, а во многие такие места стало не так страшно попадать. Я поверила, что их можно изменить и они перестанут быть местью государства человеку непонятно за что – за твою особенность или за то, что у тебя нет родителей.
Места несвободы – это не только тюрьмы. Это интернаты для пожилых людей, хосписы, где помогают неизлечимо больным, детские учреждения, военные учебные заведения, детдома, наркологические диспансеры, психоневрологические учреждения, где живут люди с ограниченными возможностями, пограничные пункты на сухопутной границе и в аэропорту. Еще не весь список. Также это еще и все органы и подразделения полиции, изоляторы временного задержания, специальные приемники для административно арестованных, приемники-распределители для детей, воинские части, пункты временного пребывания иностранцев. Следственные изоляторы и тюрьмы – конечно, тоже. Но и это не полный перечень. Всего в Украине почти 5000 мест несвободы.
Национальный превентивный механизм создали в 2012 году в формате Омбудсмен+. Эта инициатива предполагает, что работники офиса омбудсмена вместе с общественными активистами могут без предупреждения посещать места несвободы и общаться с любыми людьми, которые там находятся. Руководство этих учреждений мешать им не имеет права.
Такая вольность стала возможной после того, как в 2012 году Украина приняла изменения к закону об уполномоченном по правам человека. А еще за шесть лет до того ратифицировала факультативный протокол к Конвенции ООН против пыток. Кроме Украины подобный механизм работает в 46 странах мира: например, Великобритании, Швейцарии, Германии, Армении, Молдове, Коста-Рике, Болгарии, ЮАР и Польше. При этом Россия ратифицировала тот же набор международных документов и задекларировала, что взяла на себя те же обязательства, но сообщество мониторов не создала. То есть в Украине само государство решило организовать орган, который будет проверять государственные же места несвободы.
Инициатива существует на донорские и государственные деньги. К примеру, фонд «Возрождение» обеспечивает информационную поддержку сообщества. У инициативы работает сайт, а недавно в Киеве появились ситилайты с социальной рекламой «Люди не консервы». Снят ролик, создан фирменный стиль НПМ. Есть и другие доноры. Самим мониторам при этом не платят, все они – волонтеры. «По большему счету, мне ничего не нужно, чтобы ходить вместе с офисом в места несвободы, кроме свободного времени, билета на автобус или нескольких литров бензина», – улыбается Даша Свиридова.
Набор на образовательные курсы мониторов проходит приблизительно три раза в год. Семинары длятся несколько дней, они бесплатные для всех. Подаваться могут активисты общественных организаций, которые напишут мотивационное письмо и объяснят, почему для них важно следить за тем, чтобы в местах несвободы все было в порядке. Сейчас конкурс достаточно серьезный – пять человек на место.
– Доступ для нас – без ограничений. Мы можем приходить туда в любое время суток, семь дней в неделю. Можем общаться с подопечными без персонала и открывать все двери, к которым не имеют доступа официальные проверяющие, – рассказывает монитор Даша Свиридова. – Это помогает нам видеть то, чего не видят многие комиссии. Правда, после этого мы не можем наказать, мы просто разговариваем и пишем рекомендации.
Информация из рекомендаций мониторов – в открытом доступе. То есть, допустим, если вы директор хосписа, то можете посмотреть, за что покритиковали вашего коллегу – и тоже что-то сделать.
Последние новости на сайте НПМ отчитываются: в одном из судов Черновицкой области мониторы обнаружили стальной шкаф два на два метра, в котором держат подсудимых. В психоневрологическом интернате в Житомирской области рекомендации мониторов проигнорировали. Жители гериатрического пансионата под Киевом по полгода не бывают на улице. А вот в Хмельницкой области дом-интернет после подсказок активистов сделал ремонт и улучшил ситуацию.
– У нас есть практика повторных визитов, – рассказывает заместитель руководителя департамента по вопросам реализации Национального превентивного механизма Евгений Нецветаев. – Например, мы ездили в колонию Запорожской области, где отбывают наказание мужчины. Нашли там много несоответствий, – скажем, не было достаточно постельных принадлежностей, а в столовой осужденные пили из тарелок, так как им не хватало кружек. По результатам каждого визита мы отправляем отчеты – рекомендации, что нужно сделать, чтобы улучшить ситуацию. И когда группа приехала во второй раз, то увидела, что администрация меняет колонию – начался капитальный ремонт. При тех же возможностях они стали что-то делать.
Мониторы делятся, что много проблем не только в тюрьмах и СИЗО. Например, первое, с чем сталкиваешься, когда заходишь в интернаты для престарелых – это запах. Очень часто их начальство оправдывается, что причина плохого состояния места – это нехватка денег и персонала. Зачастую – одна медсестра на этаж. Но, по словам активистов, даже при страшной недостаче средств все в итоге зависит от людей. Потому что есть реальные случаи, когда при тех же скромных возможностях люди устраивают жизнь совершенно по-другому.
– Я начинала работать в Крыму, посетила там все интернаты для престарелых, – рассказывает Даша Свиридова. – Мы зашли в учреждение, которое было создано для депортированных крымских татар, которые возвращались на родину. Внешне ничего кардинально от других не отличалось, но там было просто другое отношение к людям. Когда мы зашли, то не почувствовали тот самый специфический запах. У нас был шок. Первое, что мы ощутили – это аромат кофе и еды.
Нам никто не препятствовал, чтобы мы зашли. Более того, нам были очень рады, – продолжает Даша. – Это оказался единственный интернат, где лежачие люди были на улице. Нам не просто рассказывали, что их выводят погулять – их при нас же совершенно обыденно вывозили во двор. Они построили специальные спуски, чтобы людей было удобнее вывозить. Другие обитатели передвигались самостоятельно, потому что были оборудованы спуски со второго этажа на первый. У них пахло домом. Были даже специальные уютные комнаты, в которых они могли размещать какие-то свои картинки, вязаные салфеточки.
Директор была диссиденткой, разделяла ценности прав человека. Для нее интернат – это люди, а не помещение, которое у нее под ответственностью. Мы спросили, почему у нее получилось, – говорит монитор. – Думали, что им откуда-то дают дополнительное финансирование. Знаете, что она ответила? «Нужно просто рационально использовать средства для людей, которые там живут». Так что проблема не в финансировании. Речь о гериатрическом интернате для депортированных народов в Симферополе. Что там сейчас – мы не знаем.
Мониторы говорят, что важны не столько условия содержания, сколько отношение. Тогда даже с небольшими деньгами можно обустроить быт. Есть учреждения, где руководители действительно воспринимают людей не как вещи и элементы своей работы под инвентарными номерами – в них все по-другому. Отношения между администрацией и людьми, которые живут в местах несвободы, видно сразу, как только заходишь в помещение.
– Если что-то не так, моментально чувствуется напряжение, – объясняет заместитель руководителя департамента по вопросам реализации национального превентивного механизма Евгений Нецветаев. – Если вы общаетесь с осужденными, а они смотрят в пол, то это может говорить о том, что там к ним не лучшее отношение.
Монитор Даша Свиридова говорит, что иногда с людьми просто стоит поговорить о абсолютно простых и бытовых вещах. Сотрудники об этом часто забывают – для них это работа, на которую они приходят и уходят, так что людей они воспринимают как рутину, часть рабочего фона.
– Иногда работники учреждений сами указывают нам на нарушения, потому что таковыми их не считают, – разводит руками Даша. – Однажды мы зашли в комнату, где живет маленький ребенок. В ней нет выключателя, спрашиваем: «А как она выключает свет?» Нам отвечают: «Никак. Мы регулируем свет. Иногда ночью включаем, чтобы зайти проверить». Для них это норма. Они могли внезапно включить свет посреди ночи, зайти и посмотреть, что делает ребенок. Это объясняли заботой о его безопасности, но представьте, каково девочке, которая не может контролировать свой сон. Будет ли у нее чувство дома?
Очень часто мы задаем таким работникам простые вопросы: «А вы бы своему ребенку так сделали? Позволили своей маме находиться в грязной постели и не купали неделю, если она у вас лежачая?» После этого люди задумываются. Очень часто у них просто нет эмоциональной ассоциации с людьми, которые находятся под их опекой.
За время работы Национального превентивного механизма его активисты совершили более 800 визитов. Записаться на обучение и стать монитором можно трижды в год, расписание висит на сайте и на странице. Недавно начала работать программа для журналистов. После семинара они тоже получают доверенность и могут заходить в места несвободы вместе с мониторами.
Места несвободы – это не что-то далекое и не касающееся законопослушных граждан. В начале сентября мониторы провели пресс-конференцию по поводу клеток в метро – там держали задержанных в подземке. Активисты считали, что слишком жестоко с ходу сажать за решетку, возможно, ни в чем не повинного человека. После того, как мониторы обратили внимание на эту проблему, клетки довольны быстро демонтировали.
– Клетки в метро – это пример скорой реакции, которая, скорее, редкость, – признается Даша Свиридова. – Обычно Национальный превентивный механизм не дает быстрых результатов. Мы можем давать рекомендации что-то убрать, что-то починить, демонтировать клетку, но суть в другом. Пытки и жестокое обращение – это не только про боль и физические условия. Самое страшное, что я видела – отношение к людям. Это про унижения и психологическое давление. Вся наша деятельность про то, чтобы воспитать систему, в которой у людей даже мысли не будет закрадываться, что они могут кого-то оскорбить, ударить, привязать или закрыть в карцере за непослушание. Систему, в которой с людьми будут обращаться по-человечески.
