Иван Дорн: «Сейчас самый мощный всплеск в истории нашей музыки»

Иван Дорн уже давно стал одним из символов новой украинской популярной музыки. Сейчас артист активно гастролирует и работает над третьим альбомом. Platfor.ma встретилась с ним в его студии, чтобы послушать новые композиции, съесть арбуз и расспросить о ренессансе украинской музыки, вершине карьеры Ивана Дорна и том, как он хочет стать главой в книге об Украине.

 

 

– Ваня сейчас выйдет и заберет вас, – говорит голос в моем телефоне.

 

Ваня – это один из главных украинских музыкантов последних лет Иван Дорн. Через полминуты высокая фигура в шортах и безразмерной майке с надписью «Чудотворец» появляется в дверях и заводит меня в небольшой уютный полуподвал. Одна половина помещения в самом центре города отведена под кухню, стол и пуфики, вторая – под репетиционную базу. Грохочет музыка. За инструментами четверо музыкантов.

 

– Будешь компот? Арбуз? Персики?

 

Мы усаживаемся на разбросанные вокруг стола пуфы и принимаемся за арбуз. За нашими спинами вовсю репетирует команда Дорна.

 

– А ты чувствуешь, когда песня точно будет хитом? – спрашиваю, впиваясь зубами в сочную мякоть.

 

– Неа. Пацаны, это хит? – Иван поворачивается к музыкантам. – Хит или шлягер?

 

Все хохочут.

 

– Как ты относишься к тому, что в украинской музыке, да и вообще культуре, все четче разделение на шароварщину и на вполне мировой и актуальный контекст? – задаю вопрос.

 

– Мне кажется, что эта граница у нас всегда была четкой. Просто раньше шароварщины у нас было так много, что граница была даже не видна за горизонтом. А сейчас с этим стало чуть получше. Но шароварщина все равно будет всегда. Она же бывает и заграничная. Вот, например, EDM – это такой стиль музыки. Концептуальные диджеи называют это trancy shit. Последние годы у всего этого грандиозный всплеск, но для меня он абсолютно вонючий. Я считаю, что это натуральная шароварщина.

 

 

– А появление за последние пару лет новых и ярких украинских музыкантов вроде тебя, Onuka, Джамалы, которые начали собирать большие залы…

 

– Я скоро уже не буду собирать.

 

– Чего так?

 

– Слышишь? – кивает в сторону колонок. Скупые обрывки мелодий нанизываются на непрямую бочку. От «Стыцамена» эта музыка и правда довольно далека.

 

– Ты сознательно распугиваешь своих старых слушателей?

 

– Да нет, просто вкусы поменялись. Моя музыка стала сложнее, теперь ее нужно воспринимать.

 

– И все-таки давай о глобальном. Допустим, десять лет назад нормальному украинцу кроме заезжих звезд ходить в Украине было особо не на кого. А сейчас вполне понятно, когда люди, которые бывали на западных фестивалях и много чего послушали, регулярно посещают концерты и украинских команд.

 

– Ты так говоришь, как будто есть ненормальные украинцы. Все нормальные. Все могут ходить куда угодно. Просто сейчас вариантов стало гораздо больше. Если раньше не было практически ничего, то сейчас внезапно по всем фронтам начался масштабный подъем. Это было неизбежно – не бывает такого, что долго совсем ничего нет. Наверное, этим можно пояснить теперешнее приятное разнообразие в украинской музыке. Надолго ли это – не знаю. Но это, наверное, самый мощный всплеск в истории украинской музыки. Хотя можно вспомнить девяностые с «Территорией А».

 

– Вряд ли кому-то из нынешней плеяды понравится сравнение с «Территорией А».

 

– Почему?

 

– Там все-таки была более попсовая музыка – Анжелика Рудницкая, Юрко Юрченко, «Аква-Вита».

 

– Я, кстати, слушал «Аква-Виту». Но вообще вспомни девяностые – «The Вйо», «Скрябин», «Плач Єремії». Там были крутые времена, – внезапно он на секунду замолкает, прислушиваясь к сменившемуся биту и в восторге вскакивает. – О, ребята, вот это кайф! Это вообще отлично! Только ноты надо правильно записать!

 

– Все в стране только и говорят о реформах. Музыкальной сфере она нужна?

 

– Да нет понятия реформы в музыке. Это сфера, которая сама себя постоянно реформирует. Музыка самостоятельно меняется за счет новых поколений, синтезируя в себе старое и новое. Политикам взять бы эту тенденцию и пересмотреть свой подход!

 

– А ты когда-нибудь пересекался с государственными структурами в музыке?

 

– Нет, ну зачем. Мы с таким кошмаром не пересекаемся.

 

– А разнообразные концерты на день города?

 

– Да как-то нас государство никуда не звало, – улыбается Иван.

 

– Как думаешь: уезжать из страны или пытаться делать что-то интересное здесь?

 

– Все зависит от мотивов. Если действительно надоела Украина и кажется, что где-то там будет лучше, будет счастье, то, наверное, надо валить. Хотя вообще тут я не советчик. Если же валить за заграничной популярностью, то я бы не стал. Материал и отсюда можно далеко закинуть – есть же интернет.

 

– Но ты при этом здесь. Тебе есть куда в Украине двигаться? Ты ведь собирал уже все крупнейшие залы.

 

– Ну, видишь, на английском сейчас пишем. Чтобы и для украинцев, и за границу.

 

– То есть стоит ждать экспансию Дорна за рубеж?

 

– А почему бы не попробовать.

 

– Что станет вершиной карьеры музыканта Дорна?

 

Иван с полминуты размышляет.

 

 

– Вот будет какая-нибудь книга. И в ней будет глава о музыкальной революции – пусть даже не в мире, а в Украине. И там будут наши имена. Все.

 

– А есть у тебя площадка мечты?

 

– Конечно, хотел бы выступить на Coachella, Glastonbury или Sonar. Но идеально было бы попасть на Montreux Jazz Festival. Я бывал там как зритель, рэперов разных слушал, Стиви Вандера. И когда ты видишь эти выступления и то, как их воспринимает публика, то это действительно впечатляет, – Дорн улыбается и активно жестикулирует.

 

– А ты, кстати, замечаешь, что Киев движется в сторону Европы? Открывается множество клевых мест, баров, клубов.

 

– Замечаю, конечно. Но я не особенно хожу по всяким заведениям, аккуратен в этом плане.

 

– Всеобщее внимание не нравится?

 

– Точно. Но вообще мы ведь давно в Европе. Киев – это Европа. Мы сейчас не сами идем к миру, а, скорее, интегрируем мир в нас самих. И он выглядит именно так, как ты описываешь.

 

– А Украине есть что предложить миру?

 

– Музыку, спортсменов. Да даже еду. Вареники, например.

 

– Кстати о еде. Есть у Ивана Дорна guilty pleasure, стыдные радости?

 

– Конечно, есть. Кла-асс, барабасики офигенные! – Иван снова подскакивает, подбегает к репетирующим музыкантам и с полминуты вслушивается в получающийся бит. – Да, извини. Из удовольствий – ну, алкоголь может быть. Но это же не стыдно. Вообще, сейчас как-то стыдного ничего такого и не вспоминается.

 

– А скорость? Ты недавно стал лицом MartiniRacing, да и сам на мотоцикле гоняешь…

 

 

– Скорость привлекает страхом. Страх – это же самый что ни на есть наркотик. Я, кстати, с детства во всей этой гоночной теме. В десятом-одиннадцатом классах страшно фанател от Формулы 1. Тогда еще Шумахер «пер», брат его Рафаэль тоже хорошо себя показывал. Я всегда мечтал попасть на этап, увидеть, как это вблизи. Скоро, наверное, попаду – у нас с Martini конкурс, где украинцы выкладывают со специальным тэгом фото своей команды, а я должен выбрать самых креативных ребят, и мы потом вместе поедем на итальянский автодром в Монцу. Я буду ходить с открытым ртом по сторонам смотреть, а ребята – выигрывать Porsche в финале конкурса.

 

– Кстати, об этом. Музыканты уже давно участвуют в самых разных сферах жизни. Что ты думаешь о том, что артисты стали для многих моральными авторитетами?

 

– Стали, да. Но не идти же за нами после этого. Мы далеко не проповеди толкуем. Все, что стоит ловить от музыканта – это посыл, который он несет, музыку и мокрую футболку.

 

– Но ведь 15-летние девчушки готовы каждое твое слово татуировать себе на груди.

 

– Не знаю. Мне кажется, такие нас уже меньше слушают.

 

– Ну а вообще должен музыкант высказываться по поводу политики и ситуации в обществе?

 

– Какие-то очевидно праведные посылы, конечно, можно и нужно высказывать. Как, например, делают Боно из U2 или Beyonce.

 

– Но тебе самому эта история не близка?

 

– Нет, я никому не хочу указывать путь. Пусть люди сами выбирают.

 

– Политика тебе вообще не интересна, я правильно понимаю?

 

Иван Дорн брезгливо морщится.

 

– Но ты ведь выступаешь на политических концертах?

 

– Только если там нет агитации и партийных флагов.

 

– Недавно в Facebook в твой адрес была критика по поводу концерта в Чернигове у Геннадия Корбана…

 

– Да там же не было агитации.

 

– А что ты думаешь о декоммунизации и уничтожении разнообразных советских артефактов?

 

– Я считаю, что монумент – это символ истории. Уничтожать историю нельзя, да и невозможно. Все это можно было сделать как минимум намного красивее, чем у нас было. Нужно учитывать, что в прошлых годах тоже было искусство.

 

– Есть у украинской музыки шанс завоевать весь мир?

 

– Вот я допишу третий альбом – и проверим. Гитара класс, чувак! – Иван вновь отвлекается на удачный рифф своих музыкантов.

 

– Ты обычно доволен своими концертами?

 

– По-разному, на самом деле. Обычно вроде бы все хорошо, зал победили, все скакали с нами, но есть некие нюансы в исполнении, которые не дают успокоиться. Я суперсамокритичен, и обычно, выходя с концертов, начинаю сразу подсчитывать количество собственных ошибок.

 

 

– А что по поводу критики своих музыкантов?

 

– Да я их бью, – разводит руками Иван.

 

– Точно? А если я у них спрошу?

 

– Валяй, – Дорн откидывается на пуф.

 

– Ребята, Ваня тиран? Он вас бьет?

 

– Думаете, мы можем честно сказать? Он же нас побьет тогда.

 

– Говорят, что нет, – поворачиваюсь к Дорну.

 

– КТО СКАЗАЛ НЕТ?! КТО?! – тот вскакивает и кричит в сторону своей команды.

 

– Он ушел уже! – отшучиваются музыканты.

 

– Я очень надеюсь, что он ушел! ОЧЕНЬ НАДЕЮСЬ, – улыбается Иван, возвращаясь на пуф. Отношения в группе явно скорее дружеские, чем профессиональные.

 

– Тебе легко пишется?

 

– По-разному. Последние три дня, например, были муки, а сейчас поперло.

 

– Почему нужно будет покупать твой третий альбом?

 

– Ну, смотри… А, хотя сейчас сам поймешь. Ставьте «грувище»! – снова вскакивает он и командует музыкантам.

 

Звучит бит и голос Ивана. Ребята качают головой в такт. Дорн подбегает к огромной колонке и, закрыв глаза, начинает мастерски пританцовывать. Новый собственный трек ему явно по душе.

 

– Давайте выпустим это только на виниле? – предлагает он музыкантам. Все неопределенно пожимают плечами. Трек заканчивается. Беседа тоже. Мне пора идти.

 

– Тебе плевать на отзывы о твоем творчестве? – спрашиваю я напоследок.

 

– В основном плевать. Хотя раньше лазил по соцсетям, читал что-то, расспрашивал знакомых. А сейчас успокоился.

 

Мы доедаем арбуз, я прощаюсь и ухожу. Вслед мне звучит музыка и голос Ивана: «Ребята, вот только что вы что-то такое крутое пробовали, давайте еще раз».

 

Кажется, он все-таки не успокоился.