26 вересня 2014

Поющие с тенями: эссе режиссера Сергея Лозницы о его «Майдане»

В сентябрьском номере легендарного французского журнала о кино Cahiers du Cinema в разделе «Реплики» опубликовано эссе Сергея Лозницы, в котором режиссер делится впечатлениями от украинской премьеры фильма «Майдан» и последовавшей реакции публики и критики. С любезного разрешения заместителя главного редактора Cahiers du Cinema Жана-Филиппа Тессе мы перепечатываем эссе Сергея Лозницы в русском оригинале.

 

 

Как это ни странно, самым сложным и противоречивым оказался показ фильма «Майдан» именно в Украине. Премьера состоялась на Одесском международном кинофестивале. Два показа картины собрали полные залы – около 2000 зрителей. Фильм сразу разделил публику на два лагеря – тех, кто категорически отверг картину, и сторонников фильма. Такой реакции я не ожидал, но если подумать здраво, она вполне естественна.

 

Снимать фильм о «Майдане» в Украине – это все-равно что снимать экранизацию всем известного романа. В Украине все специалисты по Майдану, и каждый знает, что там произошло. И не важно, что версии разные, в общем и целом, «правду» знают все. От фильма, а тем более от фильма, к которому есть интерес за рубежом, требуется «правда».

 

Почему разочарование? Разочарование часто связано с неоправданными ожиданиями. Что же ожидали зрители? Могу судить об этом по высказываниям зрителей и репликам в статьях возмущенных авторов и комментариям к ним. Ждали информационно-аналитической передачи, в которой автор фильма – это же документальный фильм! – на основании имеющихся фактов изложил бы историю события – как оно на самом деле произошло – и дал бы свою правильную оценку. Причем как партия носа, так и партия кормы – сторонники и противники Майдана – выступили с одинаковой претензией.

 

В связи с этим возникает вопрос – если вы все прекрасно знаете, что и как произошло, то зачем вам еще смотреть об этом фильм? Могу предположить ответ – фильм в какой-то степени фиксирует на «высочайшем уровне» истинность «моего взгляда».  Художник, поэт, певец, пророк знает нечто большее, чем то, что знаю я, и слово его имеет вес гораздо больший, чем слово простого смертного. Вряд ли об этом задумываются негодующие зрители, но оттенок этой «идеологии искусства», по-прежнему остающейся всевластной на постсоветских просторах, на мой взгляд, все еще влияет на формирование отношения к произведениям искусства и к авторам.  

Если режиссер представил мне нечто, что не совпадает с моим взглядом, значит он плохой режиссер или поленился и плохо выполнил свою работу, или сделал фильм таким, исходя из какого-то иного умысла.

Я даже читал такие предположения, что фильм был сделан по заказу как российская антиукраинская пропаганда, которую профинансировала Россия. Для полноты картины должен сказать, что читал я и мнения о том, что фильм сделан как антироссийская пропаганда, которую профинансировали враги России. А теперь я сойду с этого тонкого фантасмагорического льда, на который ступил лишь только для того, чтоб очертить границу невозможного, и коснусь вкратце причин явления.

 

Нужно помнить о том, что в СССР документальное кино было орудием пропаганды, и отношение к нему определялось у публики лишь ответом на вопрос – это наше орудие или орудие наших врагов. Документальное кино как явление искусства – это нечто пока что весьма и весьма далекое.  Отношение это за прошедшие двадцать с лишним лет не изменилось и, соответственно, ожидания, предъявляемые к тому, что называют документальным кино, тоже. Традиция показывать документальные фильмы в кинотеатрах тоже отсутствует. Последний документальный фильм, который был в прокате в Украине – лента Майкла Мура «Фаренгейт 9/11». Это было десять лет назад.

 

Если мы снимем этот слой – отношение к документальному кино, как к орудию пропаганды, нам откроется иная тема – отношение к визуальному образу.

 

К визуальному образу можно относиться как к части и продолжению изображаемого объекта, который в конечном счете и является этим объектом, а можно относиться как к абстракции, символу, который отсылает к этому объекту и очень даже похож на объект, но объектом не является. Речь идет о степени абстрагирования изображения. Речь идет о том, является ли то, что мы видим на экране в качестве изображения, реальностью или же представляет собой абстракцию, модель, к реальности не имеющую никакого отношения.

 

Это вопрос, который сейчас уже смешно даже дискутировать. Но в силу инерции бытующих представлений, отсутствия привычки к размышлению, а также опыта сознательного общения с абстрактным, которым, как это ни странно, пропитана наша повседневность, вопрос не теряет актуальности.

 

В фильме «Майдан» дважды звучит гимн Украины. На премьере фильма в переполненном театре в 1200 зрителей, как только раздались первые аккорды гимна, все зрители поднялись с мест и пели гимн вместе с тенями на экране.

 

Эта сцена произвела на меня неизгладимое впечатление. Мог ли я ожидать такой перформанс? Нет, не мог. С одной стороны, вроде бы все понятно и кажется естественным – такой подъем патриотизма в стране, и зрители таким образом пытаются выразить свое отношение к стране, к гимну, к тем, кто стоял на Майдане. Но с другой стороны – это же все-таки кино! Определенная степень условности, отстранения и абстрагирования, которая враз нарушается этим актом солидарности с экраном.

 

Фото: Odessa International Film Festival.