13 листопада 2014

Текст

Юлія Саліженко

Google

Фотограф Сергей Лойко: «На передовой я не увидел толпы украинских журналистов, жаждущих это снимать»

Сергей Лойко – фотограф и корреспондент Los Angeles Times, который провел четыре дня в осажденном Донецком аэропорту вместе с украинскими киборгами. Его портреты молодых солдат с закопченными лицами облетели весь мир. На Львовском медиафоруме он рассказал о том, каково это – быть фотографом на поле боя и задал риторический, но жесткий вопрос украинским журналистам, почему он, иностранный фотограф, был в аэропорту, а их не было.

Я видел много воин, много смерти и крови. Но то, что я увидел в донецком аэропорту – лица украинских офицеров, их глаза, копченый черный чайник, из которого они пили чай – это меня поразило... У них были закопченные от дыма руки, черные лица. У них блестели глаза от бессонницы. У них было страшное военное напряжение от адреналина, от войны 24 часа в сутки. Это потрясло меня до глубины души.

Я не собирался делать портреты, но один парень попросил: «Снимите мой портрет», а потом второй. Я посмотрел в их глаза – таких глаз я не видел ни на одной войне. Я видел страх, отчаяние, но в этих глазах было что-то новое. Я увидел там непреклонность. У меня было ощущение, что это хорошее художественное кино. Если бы их по-настоящему не убивали, я бы подумал, что это прекрасное кино, снятое Тарковским.

Но главное, что меня поразило – это реакция украинской публики, ваша реакция на фотографии, которые пылились 5 месяцев, после того, как этот ад, эта трагедия самопожертвования начала происходить в аэропорту.

Вы представьте себе на секундочку, что идет американская война и какой-то, скажем, китаец, монгол или русский попадает в пекло этой войны, возвращается, и все американцы разводят руками и говорят: «Мы не видели этого! Этого не может быть!» И каждый день у этого фотографа ваши же телевизионные каналы, газеты – все просят рассказать о том, что там произошло. Это же смешно! Если бы не было так грустно. 

 

Приехал какой-то американский «москаль» и всей вашей стране рассказывает о том, что происходит на войне. Как думаете, это нормально?

Этого не должно быть! Это ваша война, вы сами должны ее переварить, вы, украинские журналисты, должны о ней рассказать. А государство, которое хочет стать демократическим, которое идет в Европу, должно помочь вам это сделать. А что мы видим сейчас?

Сейчас в Украине как никогда замечательный момент для того, чтобы помочь созданию национальной идеи. Каждая страна, которая пытается себя перестроить, старается подняться из руин, старается идентифицировать себя по-новому, ищет национальную идею. У вас она есть. И огромная частица этой национальной идеи – это создание армии. Новой, красивой, демократической, сильной, которую вы любите, которой восхищаются женщины и дети. И в этом должны участвовать и журналисты, и государство. Но что же мы видим?

Мы видим, что в армии продолжает существовать абсолютно совковая структура. Офицеры, которые там находятся – неплохие ребята, но они не могут ничего сделать, потому что им начальство не позволяет вам помогать. Поэтому мы видим по телевизору унылую картинку, когда один и тот же спикер АТО, меняя костюмы, рассказывает о том, что происходит в аэропорту. Хотя на самом деле они должны помочь вам, разрешить вам попасть туда и сделать репортаж за них. Журналисты сами должны взять интервью у этих героев.

Я пытался официально попасть в зону АТО. Там замечательный спикер, хороший парень. Он говорит: «Сережа, тебе туда нельзя, там очень опасно».

 

Ребята, я журналист и это часть моей профессии, точно так же, как и вашей. У меня есть страховка, у меня есть бронежилет и каска. Многие из украинских журналистов поопытней меня. Так не должно быть. Вы обязаны быть там

Ведь нам даже не надо изобретать велосипед. Уже Первая иракская война в заливе создала пресс-центр, где давались брифинги, и не такие унылые, как у вас. Вспомните Вторую иракскую войну. Что там произошло? На этой войне был изобретен и внедрен инструмент «эмбеддинга» – гениальная простая вещь, когда журналисты допускались в армейские части и жили с ними. Они спали с военными, ели с ними за одним столом, шли на боевое задание. Но у журналиста нет оружия, он не солдат, он просто находится с ними. Здесь ничего сложного нет – этот эмбеддинг можно внедрить и у вас.

Конечно, он несет в себе элемент пропаганды. Вы как журналист находитесь с этими ребятами, вы выполняете приказы начальства: «Туда нельзя, это не трогай, это не снимай, снимай это». Но даже это даст замечательные картинки, замечательные чувства.

Есть опасность стать орудием пропаганды. Военные всегда хотят тебя контролировать в любом государстве. Они хотят, чтобы ты снял Потемкинскую деревню, а не то, что на самом деле происходит. И ты попадаешь в ситуацию, когда обязан этим офицерам тем, что они тебя с собой взяли. Попадаешь в ситуацию, когда сидишь с ними за одним столом, когда у тебя нет своего транспорта и ты полностью зависишь от военных. И ты оказываешься рядом с ними в бою. Тогда твоя жизнь полностью зависит от новых друзей, с которыми ты делишь кров.

Здесь возникает даже не стокгольмский синдром, а гораздо более тесная связь и ты как журналист уже не можешь написать объективно. Но это лишь ложка дегтя в бочке меда. От тебя как личности и как человека зависит, как ты из этой ситуации выберешься. И чем демократичнее государство, чем демократичнее армия, тем больше шансов, что тебе дадут снять то, что ты хочешь.

С мной случился этот самый эмбеддинг. Не по воле государства, а благодаря моему другу, самому лучшему продюсеру Виктории Бутенко. Она помогла мне попасть в этот аэропорт. Без нее я бы ничего не сделал.

В Украине очень много хороших журналистов. Ваша пресса отличается от российской тем, что вы хотите независимый coverage. Вы хотите все сделать правильно, по-настоящему. И это просто сделать.

Сложно остаться объективным в этой ситуации. Вам будет трудно во время эмбеддинга выйти к местным жителям и с ними поговорить – вас могут просто потом не пустить в казарму. Но ваша ситуация с вооруженными силами такая, что они иногда напоминают армию времен батька Махно, когда существуют одни, другие, третьи добровольческие батальоны. Это не плохо, наоборот, для вас это очень хорошо. Если напряжетесь, вы можете попасть в Азов, в Днипро-1, в Айдар, в Киев-1.

 

Я, американский москаль из Техаса, попал и в Азов и в Днипро-1 и в Киев-1. Я был на передовой и я не увидел там толпы украинских журналистов, жаждущих это все снимать.

Это безумно опасно, это очень рискованно, но это часть нашей профессии. Это ваш долг, поймите.

И еще один самый страшный, самый тяжелый аспект – это работа на оккупированных территориях. Вот мой совет – действуйте строго по одному-единственному рецепту. Оставим в стороне всю одиозность всяких ЛНР и ДНР. То, что у них поставлено на действительно рабочий уровень – это работа с прессой, надо отдать им должное. Вы можете связаться с ними, обменяться какими-то документами, получить от них по е-мейлу аккредитацию и поехать туда. Конечно, это будет опасно, конечно, это будет стрёмно, но если вы сделаете все правильно – только так сможете работать на оккупированных территориях. А дальше как уж вам повезет.

Ребята, у вас нет АТО – у вас идет война за независимость. И это момент возрождения, воспитания, подъема нации. Вы не должны пропускать этот момент, вы должны в этом участвовать. Вы должны показывать миру ваших героев, а не ждать пять месяцев, пока приедет кто-то и сделает это за вас. Я уверен, что у вас получится.

Да черт с ним с эмбеддингом, лишь бы война закончилась. Но пока она идет, вы должны делать ваше дело.

Матеріали в рамках розділу Media Innovations Lab виготовлені за сприяння Фонду розвитку українських ЗМІ посольства США в Україні.

Підписатися на новини проекту у facebook можна тут.