7 серпня 2014

Трое из «Племени»: как снимался фильм, покоривший Каннский кинофестиваль

Первый полнометражный фильм украинского режиссера Мирослава Слабошпицкого «Племя» уехал с Каннского кинофестиваля сразу с тремя наградами, одна из которых – Гран-при конкурса «Неделя критики». Созданная без единого профессионального актера и реплики, драматическая история о глухонемых подростках оказалась понятна критикам без слов. Для наших соотечественников просмотр ленты назначен на сентябрь, а чтобы ожидание не показалось томительно долгим, Platfor.ma встретилась с тремя участниками съемочного процесса – вторым оператором, художником-постановщиком и звукорежиссером – и расспросила о происходившем за кадром самой титулованной украинской ленты последних лет.


 

 

Юрий Дунай, второй оператор

 

С оператором-постановщиком и продюсером фильма «Племя» Валентином Васяновичем мы знакомы уже много лет. Прежде я работал оператором-постановщиком на его дебютной режиссерской полнометражной картине «Обычное дело», вышедшей в прокат в 2012 году. Затем, годом позже, мы снимали «Креденс» – опять же, он был режиссером-постановщиком, а я – оператором-постановщиком. Когда режиссер Мирослав  Слабошпицкий предложил Валику поработать в качестве оператора-постановщика фильма «Племя»,  Валик позвал поучаствовать и меня. В итоге, «Племя» – самый интересный проект, с которым мне приходилось сталкиваться за всю мою операторскую карьеру.

 

Киносценарий далек от литературного произведения. Скорее, его можно сравнить с компьютерной программой. Обычно уже на этапе прочтения становится ясно, каким будет фильм. Сценарий «Племени», написанный самим режиссером, – один из лучших среди попадавшихся мне. Мирослав Слабошпицкий представлял этот фильм в голове от первого до последнего кадра, благодаря чему на площадке царило взаимопонимание и легкость. Сценарий был создан по проверенным классическим канонам жанра, где абсолютно все события укладываются в логическую цепочку.

 

По сюжету новичок попадает в банду и влюбляется в девушку главаря. Его попытки преодолеть среду, в которой он оказался, заранее обречены на провал.  Сложный конфликт меняет главного героя. В конце фильма это совершенно другой человек в сравнении с тем, кого зритель видит в начале.  Трагический финал неизбежен. На самом деле, ведомость судьбой и неотвратимость событий были основными драматургическими мотивами еще со времен древнегреческих трагедий. В случае с «Племенем», актеры проживали историю как часть своей жизни, поскольку в действительности это не профессионалы, а обыкновенные глухонемые люди. Но то, что они делали перед камерой, было абсолютно фантастическим даже для подготовленных профессионалов. Им не нужно было вытягивать из себя несуществующие эмоции. Тем более, с учетом того, что фильм снят по реальным событиям.

 

 

 

Проблематика, которую поднимает фильм, сама по себе является непростой. События, разворачивающиеся в кадре, передают жестокость и насилие. Естественно, транслируя  подобное в пространство перед камерой, волей-неволей начинаешь меняться. Невозможно оставаться в стороне. Эта работа изменила меня больше, чем любая предыдущая. Я понял, что рядом с нами происходят вещи, о которых мы даже не задумываемся. Происходят с людьми, которые не могут нам рассказать об этом, потому что не умеют говорить. Нам пришлось  говорить за них таким образом, чтобы «сказанное» стало доступным широкой аудитории.

 

Мы часто видим на улицах неслышащих и неговорящих людей, но из-за этого физического недостатка крайне редко вступаем с ними в непосредственный контакт. Название «Племя» не случайно. Отличия от привычной нормы формирует некую изоляцию этой группы людей. Действительно, они существуют в своеобразной капсуле. Им присуща собственная иерархия, которая нередко оказывается довольно жесткой. И, пожалуй, самым сложным было понять, что происходит внутри этой капсулы. Мы пытались донести это до обычных зрителей, для которых речь, способность говорить и слышать, является обыденным само собой разумеющимся явлением, стремились раскрыть перед ними другой мир, не являясь при этом его частицей.

 

Разные эпизоды «Племени» были сняты в разных местах на протяжении осени, зимы и весны. Очень важно было поддерживать между ними единство стилистического решения и идентичный характер света. Кроме этого, если говорить о художественном решении фильма, то технически важной задачей было снять длинные сцены одним кадром со сложной траекторией движения камеры. Некоторые эпизоды длятся по пять-семь минут. С подобным опытом в таком объеме я столкнулся впервые. Приходилось на ходу придумывать технические решения новых задач, но это и было самым увлекательным. Мы снимали по принципу внутрикадрового монтажа, когда кадр не статичен, а камера постоянно то приближается к героям, то удаляется от них. Технически довольно сложно добиться плавности и сыгранности всех участников этого процесса. Если замысел удается, то это показатель высокого профессионализма не только операторской группы, но, в первую очередь, актеров.

 

 

Влад Одуденко, художник-постановщик

 

Достичь полной реалистичности – такова была основная задача, поставленная Мирословом Слабошпицким съемочной группе «Племени».  Декорации не имели права выглядеть искусственно выстроенными, а детали не должны были казаться специально придуманными.  Несмотря на то, что кино полностью постановочное, оно максимально приближено к реальной жизни. Мне кажется, у зрителя должен возникнуть эффект присутствия или подглядывания за происходящим в замочную скважину. Судя по отзывам, нам удалось достичь такого эффекта. В первую очередь, это заслуга Мирослава Слабошпицкого, его работы с актерами. Насколько я знаю, кастинг длился больше года. С ребятами репетировали по многу раз, ведь до этого они не имели подобного опыта. На мой взгляд, благодаря тому, что в фильме не задействованы профессиональные актеры, режиссер добился жизненности и естественности в кадре.

 

В «Племя» меня пригласил Валентин Васянович, с которым мы работали на «Обычном деле» и «Креденсе». С Мирославом Слабошпицким снимали впервые. Принято считать, что хорошо работать с режиссерами, которые четко знают, чего хотят.  Так вот Мирослав, возможно, не всегда знал, чего он хочет, но он всегда точно знал, чего и как он не хочет. Это очень интересное качество, с которым я столкнулся впервые. Мы много экспериментировали. Мирослав прямо на площадке что-то придумывал, передумывал, импровизировал, хотя до этого мы неоднократно репетировали.

 

Съемки фильма неспроста проходили в киевском районе Сталинка. Режиссер вырос в этих местах, поэтому они ему так близки. Сталинка раскинулась на рельефной местности и заросла застройкой послевоенного периода. Мы не скрывали, что это Киев, но и не акцентировали на этом. Рядом действительно находится интернат для глухонемых, но это важно лишь тем, что создало определенную атмосферу на площадке. Основное действие происходит в здании обыкновенной школы, где когда-то учился Мирослав. Вероятно, это место всегда оставалось для него знаковым.

 

 

 

Художественное кино, пусть и предельно реалистичное – это, в первую очередь, визуальное искусство, которое отличается от чистой документалистики тем, что кадр и мизансцена полностью выстроены. Под каждую сцену была проделана определенная работа. Мы построили декорации общежития, где живут главные герои, доработали интерьеры школы, классов, квартир - меняли очень многое. В «Племени» сцены снимались однокадрово. Каждый кадр выстраивался несколько часов. И особую роль играет синхронизация актеров и предметного мира. Цепочка декораций была продумана в мельчайших подробностях – от широкой улицы до маленького помещения. Это сложно технически, и не каждый возьмется за такую работу.  Но полученный профессиональный  опыт я считаю бесценным.  Мне приятно, что в таком реалистичном кино в каждом кадре я вижу свою работу. Но, в то же время, мои усилия не должны быть заметны обычному зрителю. Я рад, когда меня встречают со словами: «А что ты там делал? Ничего не видно!» Это самая лучшая похвала для художника-постановщика в кино.

 

Прежде, чем я согласился работать на «Племени», мне дали прочитать сценарий. Давно мне не попадалось ничего подобного. В моем понимании это лучший сценарий – он держит во внимании от начала до конца. Двести страниц текста я «проглотил» на одном дыхании. Самым сильным, конечно, оказалось первое впечатление от прочтения. Хотя, надо признаться, визуально я представлял себе совершенно другое кино. Потом  все же производство вытеснило переживание. Каждый, словно одна из шестеренок, должен четко выполнять свои задачи, в которых задействовано множество людей и техники.  Я ловил себя на мысли, что ощущения притупляются даже во время эмоционально сложных сцен.

 

Мне повезло получить приглашение на Каннский кинофестиваль. Лишь увидев премьеру «Племени», я смог оценить проделанное. Конечно, такого сопереживания как зритель я ощутить не мог. Но я попытался абстрагироваться от оценки своей работы и, должен сказать, местами мне удалось. Этому помогали зрители, чья реакция была необыкновенно эмоциональной. Кто-то вскрикивал, кто-то вздыхал. В финальной сцене зал замер в гробовой тишине, а потом раздались долгие аплодисменты. Потрясающе, что фильм на языке жестов  оказался понятен независимо от страны просмотра.

 

Раньше я ничего не знал о жизни глухонемых. На съемках ситуация несколько прояснилась – я будто увидел параллельный мир. Люди, живущие в абсолютной тишине, иначе мыслят, высказываются, принимают решения. Мне было интересно открыть для себя еще одну грань окружающей жизни. Безусловно, за кадром мы общались с актерами. Несмотря на другое восприятие, они всегда шли на контакт. На примитивном уровне я мог с ребятами общаться и без сурдопереводчика. Теперь знаю, как сказать на языке жестов «спасибо», «работа», «всего доброго».

 

Сейчас, бывает, когда езжу на машине по городу, замечаю тех самых ребят-продавцов на светофорах, которые снимались в «Племени» на втором плане. Мы узнаём друг друга, улыбаемся, здороваемся. Во время съемок я заметил, что сначала для них все казалось необычным, затем им стало сложно, затем скучно, а затем и вовсе непонятно, что из этого получится… После окончания фильма они вернулись к своей обычной жизни.

 

Мирослав снял личностное, авторское кино. Эта история давно шла с ним параллельно. В свое время он прочувствовал эту тему, и вся творческая группа постаралась проникнуться вместе с ним. Я уверен, что будет много людей, которые не воспримут «Племя» – просто не их фильм. На самом деле, лишь небольшой процент зрителей идет в кино за интеллектуальным наслаждением. Зритель явно не отдохнет на этом фильме, но наверняка выйдет из зала немного другим человеком.

 

 

Олег Головешкин, звукорежиссер

 

Бытует мнение, что звукорежиссеру нечего делать в фильме без слов. Иногда подобное можно услышать даже от работников кинопроизводства. Тем не менее, жизнь насыщена звуками везде и всегда. Будь-то  трение одежды, легкий вздох, шарканье или стук. А слова – это всего лишь небольшая часть повседневности. В любом фильме, если соизмерять в процентном отношении, слов всегда меньше, чем других шумов. Представьте себе, если бы кино состояло только из реплик, а остальное – тишина, вакуум. Когда это концептуальный замысел – возможно. Но, чаще всего, мы с такими фильмами не сталкиваемся. Звуковая информация передает атмосферу, эмоции, состояние героев, поэтому она так важна.

 

Мирослав Слабошпицкий изначально не хотел слышать ничего лишнего. Дело в том, что для глухонемых людей совершенно естественно при разговоре издавать гортанные звуки. На подготовительном этапе съемок я не мог себе представить, как реализовать подобный замысел. Когда я прочитал сценарий, сначала подумал, что в фильме будут субтитры. Оказалось, не будут. Для меня это было странным, ведь фильм должен как-то «говорить», чтобы передать смысл происходящего. В конечном результате, частично звуки актеров вошли в фильм, но от некоторых пришлось отказаться. Разумеется, в процессе пост-продакшна была сделана существенная обработка, привнесшая звуковую атмосферу. Фильму было дано дыхание, объем, пространство благодаря фоновым шумам.  Только после этого, как мне кажется, картина стала наполненной, а в готовом варианте получилось и вовсе отлично.

 

 

 

В «Племени», как в любом другом кино, звуки с экрана доносятся непрерывно. Герои ходят, бегают, дерутся, занимаются любовью. Но сказать, что без слов или с ними работать проще, я не могу. Сложно всегда. В чистовом звуке есть большой плюс – запись в реальном времени на площадке, актеры погружены в атмосферу, они играют. Когда звук черновой – ситуация иная. В студии актеры не переживают те ощущения, которые испытывали перед камерой. Но я, как звукорежиссер, мечтал о записи чернового звука. Дело в том, что площадка – это звуковой улей, который утихомиривать приходится ценой моральных усилий. Вся команда работает на изображение, и только один департамент – звукорежиссерский – на звук. К сожалению, на съемках в Украине не развита культура отношения к звукозаписи. Узнав, что на «Племени» мы пишем черновой, я думал,  что наконец-то не буду нервничать и ссориться со съемочной группой. И все же работа оказалась достаточно сложной, требующей максимальной отдачи. Но я получил огромное удовольствие.

 

Откровенно говоря, я не испытываю сочувствия к глухонемым. Да и фильм не про мир глухонемых, а про отдельно взятых людей.  Кино об определенной группе людей еще не дает представление обо всех. На самом деле, почти в любом дворе есть такие ребята. Лично мне эти переживания не близки. С актерами на площадке я практически не общался. Времени не хватало. Кстати, исполнитель главной роли Григорий Фесенко практически все понимал и так.

 

Еще во время съемок мне было ясно, что «Племя» обречено на успех. Возможно, ничего подобного прежде не снималось. Это экспериментальная, новаторская работа. Конечно, для победы в Каннах никто специально ничего не делал, но я, например, понимал, что фильм будут показывать и обсуждать на различных фестивалях. Сложно сказать, в чем причина подобной реакции. Скорее, это совокупность факторов, среди которых не последнюю роль играет важность темы для Мирослава Слабошпицкого.