18 травня 2017

Михаил Козырев: «Чем больше артист сдается деньгам, религии, власти, тем меньше остается таланта»

19 мая в Киеве и на следующий день в Одессе выступит Михаил Козырев. Один из главных музыкальных деятелей России создал бесчисленное множество знаковых проектов в сфере радио и телевидения, а также регулярно поддерживает украинских артистов. Platfor.ma поговорила с ним о том, почему не стоит обращать особого внимания на скандальные слова музыкантов, как Евровидение никто не уважает, но смотрят все, а также том, почему сейчас невозможно толком разобраться в музыке.

 

 

– В Украине вот буквально на днях отгремело Евровидение. Как вы вообще оцениваете этот конкурс? У нас принято скептическое отношение до тех пор, пока наши не начинают претендовать на победу.

 

– Ну, в этом году у вас шансов, как у победителей, вообще не было. Но в целом мне очень импонирует принцип выбора участника, который принят в Украине. Не знаю, насколько это по-настоящему прозрачно, но есть иллюзия того, что происходит действительно народный отбор. Люди могут сами голосовать и выбирать кандидатов. В России, к сожалению, это сводится к персональному выбору генпродюсера телеканала, который вписывается в Евровидение – обычно это Константин Эрнст. И вся чудовищная и отвратительная история с участием выбранной им Юлии Самойловой не могла бы произойти там, где используют демократический принцип отбора.

 

Я уже который год внимательно слежу за тем, как это происходит у вас. Группа O`Torvald выиграла в очень напряженном отборочном турнире. Я делал с ними интервью и могу точно сказать, что группа это не продюсерская, они сами кузнецы своего счастья. Все это мне очень симпатично – я всегда за то, чтобы было как можно больше артистов, которые сами прорвались к успеху.

 

Что же касается отношения к конкурсу, то в РФ оно тоже примерно аналогичное: фрик-шоу, которое смотреть неприлично. Но при этом миллионы всегда прилипали к телевизору. Сам я впервые увидел это шоу еще в начале 90-х в шведском баре. Заведение абсолютно пустовало и было очевидно, что стране абсолютно похрену то, что происходит на Евровидении.

 

Но надо сказать, что с тех пор многое изменилось. Евровидение стало Олимпиадой в области шоу-бизнеса. Это столкновение национально-геополитических амбиций государств, которые меряются размерами своих половых органов. Это конкурс не про музыку, а про продакшн на сцене. Качество самой песни в этой битве отходит на второй план. Тем более, что многие из них пишет одна и та же группа талантливых ремесленников из Швеции, которые под разными именами продают эти композиции в разные страны.

 

– Почему при всей популярности Евровидения конкурс так и не становится трамплином для музыкантов, не превращает победителей в больших мировых звезд?

 

– Думаю, это связано с тем, что все же само состязание довольно искусственное. Технологии и индустрия тут на первом месте, а любой артист – только гарнир для происходящего. Плюс еще то, что с годами выработался некий условный стандарт того, какой должна быть успешная песня Евровидения. Красивая девушка одета в белоснежное платье с глубоким вырезом стоит на сцене, тихо мурлыкает, а затем простирает руки в зал с посылом в духе: «Люди, будьте друзьями!» или «Господи, какое счастье, что эта планета еще не сдохла!» Вот эта невероятная лабуда и стала форматом конкурса.

 

– Артемий Троицкий говорил мне в интервью, что, по его мнению, украинская музыка более актуальная и в хорошем смысле слова популярная, чем российская? Вы с этим согласны?

 

– Да, последние несколько лет – точно. Мне очень любопытно наблюдать за многими украинскими группами. Не только за условными патриархами вроде «Океана Ельзи» и «Воплей Видоплясова», но и за новым поколением артистов, которые точно и качественно работают с аранжировками. Еще надо сказать про ваши клипы, которые сделаны просто на высочайшем мировом уровне. Не зря самые яркие западные музыканты приходят за клипами в Украину – тут можно назвать, например, потрясающий «Iron Sky» Паоло Нутини или Coldplay, которые сделали у вас один из самых выдающихся клипов современности.

 

В общем, что-то у вас прямо такое происходит, что заставляет меня основательно завидовать.

 

– Недавно случился большой скандал со словами Ивана Дорна (если вы вдруг все пропустили, прочесть можно здесь. – Platfor.ma). Как вы вообще относитесь к тому, что от музыкантов, художников и спортсменов ждут откровений и умных мыслей в совсем других сферах?

 

– Думаю, к этому следует относиться, как к погоде за окном. Она может быть хорошей, может быть плохой, но ты ничего не можешь с этим поделать. Музыканты, как и люди в целом, бывают умные, а бывают дураки. Есть осторожные, есть абсолютно свободные в своем потоке мыслей, что оказывает им медвежью услугу.

 

Что бы ни сказал Борис Гребенщиков, я твердо знаю, что мне всегда это будет интересно: он умен, мудр, взвешен и точно знает, что нужно аккуратно выбирать слова. В то же время, у меня есть несколько друзей-музыкантов, которые несут редкостную муть. Это просто отражение того, какие они на самом деле.

 

Самой сложной задачей в пору моей работы на «Нашем радио» было интервью с «Королем и шутом». Потому что предсказать, в каком состоянии придет Горшок, было абсолютно невозможно. Он лепил все, что приходило в голову, при этом к концу фразы иногда не помнил, с чего она начиналась. Его интервью – это был особый жанр.

 

Но есть и другая категория безбашенных, например, Сережа Шнуров. Он с годами отточил искусство интервью до такой степени, что теперь он всегда скажет ровно то, что ему нужно, независимо от того, какой вопрос задавали. К тому же Шнуров твердо знает, что его главный конек – это эпатаж. Думаю, у музыкантов, которые овладели мастерством интервью, есть особый прием: при ответе на любой вопрос они вычисляют вектор наибольшего зрительского ожидания. То есть, например, его спрашивают, любит ли он мороженое. И он отвечает: да, конечно, особенно размазывать по своей девушке, когда мы лежим голые в отеле. Таким образом они идут вразрез с любыми зрительскими ожиданиями. Это большое мастерство.

 

У меня было пару интервью с Ваней Дорном (у нас, кстати, тоже. – Platfor.ma), и он произвел на меня очень позитивное впечатление. Да, он сболтнул лишнее. Фраза о том, что он надел тризуб, чтобы никто не вонял – это грубая и бестактная формулировка. Но я не считаю это непростительным. Любите артиста – слушайте его музыку и не торопитесь ставить на нем крест.

 

Телевидению невозможно ничего противопоставить. Единственное противоядие – это время. Оно действительно лечит.

 

– Вы упомянули Гребенщикова. Как вы относитесь к тому, что десятилетиями все любили его и, скажем, Макаревича, а затем буквально за полгода они превратились в отверженных?

 

– Никогда нельзя недооценивать Большого брата. Телевидение в РФ – это самая мощная машина по оболваниванию людей. Я долгие годы работал с Борисом Березовским, который, к сожалению, был архитектором прихода Путина к власти. Кандидатуру Путина Борису Ельцину посоветовал именно он – и до конца своих дней не мог себе этого простить. Мы с ним много об этом общались, и Борис всегда повторял, что это главная ошибка всей его жизни.

 

Так вот, первое, что Путин понял о том, как удержать власть в стране с таким гигантским и разнородным населением – это то, что не нужно брать почту-телеграф-телефон. Нужно брать телевидение. И вот теперь ТВ выполняет абсолютно сервильную функцию по обслуживанию его благородного образа как спасителя нации. Все, что происходит на федеральных каналах – это цунами такого масштаба, что ему невозможно что-то противопоставить.

 

Я в детстве часто отдыхал в Пицунде, и однажды увидел там очень мощный шторм. Теперь мне годами снится, что я лежу на пляже и вижу, как на горизонте возникает огромная волна, которая в итоге обрушивается на пляж. Так вот, телевидение – это примерно такая же вещь. Сказано в верховных кругах, что Макаревич – национальный предатель – все, в этой волне погребается все население, которое теперь должно верить в то, что автор песен, зашитых в подкорку каждого из нас, – враг родины.

 

Телевидению невозможно ничего противопоставить. Единственное противоядие – это время. Оно действительно лечит.

 

Музыканты, которые высказали свое мнение по поводу того, что происходит с Крымом, Донецком, Луганском – это в первую очередь Макаревич и Диана Арбенина, Гребенщиков в меньше степени. Самый большой удар пришелся на первых двоих. «Дождь» – такой телеканал, который всегда встает на защиту тех, кто в беде. Но все наши попытки их защитить были абсолютно бессмысленны – цунами федерального ТВ оказалось невозможно остановить. Но время идет, и ситуация с концертами вроде бы выправляется. Я верю, что нынешнее время все же сменится другим, и артисты смогут давать концерты и в вашей, и в нашей стране.

 

– А есть в России такая история, что, условно, нельзя слушать «Океан Ельзи», потому что они за Украину?

 

– Нет, я такого в своих кругах не встречал ни разу. У меня вообще такая позиция не вызывала бы ничего кроме недоумения. Ценность песен тех артистов, которые топят за Донбасс или которые топят за Майдан, никоим образом не девальвируется в зависимости от их взглядов. Миссия музыки – объединять и восстанавливать разорванные связи.

 

Я очень разочарован политической позицией многих своих знакомых музыкантов, которые сформировали сейчас просто какой-то донецко-луганский клан и под предводительством Захара Прилепина регулярно туда ездят. Среди них много моих бывших друзей. Но ни секунду я не стал меньше любить «Агату Кристи» из-за того, что Вадик Самойлов всегда, к сожалению, хочет быть ближе к бюджетам и власти. Даже Юля Чичерина, которая оказалась очень агрессивно-глупой девушкой, – ну как можно выкинуть песню «Тулула» из плейлиста?

 

Просто жизнь показывает, что чем больше человек сдается какому-бы то ни было тельцу: деньгам, религии, власти – тем меньше в нем остается таланта, чтобы писать яркие и мощные песни.

 

Если суммировать, то цифровое радио не справится с обычным точно так же, как видео не справилось с кино. Мы все равно любим ходить в кинотеатры, хотя любой фильм на самом-то деле в одном клике от нас.

 

– А случалось такое, что подходил на какой-то тусовке музыкант и говорил: «Слушай, Миша, я же вообще нормальный, но сейчас-то иначе никак, сам понимаешь».

 

– Стараюсь вспомнить… Но не могу. Я человек с декларативной гражданской позицией. Все понимают, что в одном конце Вселенной Путин, а в другом – я. Как только мы понимаем расхождение наших взглядов, мы прекращаем общение.

 

В целом я не тот человек, который, оценивая чужую политическую позицию, рванет за кулисы и плюнет ему в лицо. Я считаю, что это все немного недостойные проявления узколобого мировоззрения. Я в своей жизни… Черт, я даже Жириновскому один раз в жизни руку пожал. Не могу себе простить, конечно. Наверное, родители так воспитали – если встречаетесь лицом к лицу с человеком, то вы протягиваете руки.

 

– В Украине сейчас некий бум цифровых радиостанций. Как вы считаете, есть вообще будущее у аналогового радио?

 

– Это хороший вопрос, который я часто себе задаю. С одной стороны, есть история, что в автомобили уже вшивают сотни цифровых радиостанций, из которых можно выбрать себе вообще все что угодно. С другой, в аналоговом радио есть невероятная прелесть неожиданности выбора следующей песни – ты никогда не знаешь, что это будет. Плюс личность ведущего, его персоналия: ты включаешься на определенную звезду радио, понимая, кто он и почему. Думаю, вот эта прелесть с ретро-оттенком будет с нами еще долго.

 

Если суммировать, то цифровое радио не справится с обычным точно так же, как видео не справилось с кино. Мы все равно любим ходить в кинотеатры, хотя любой фильм на самом-то деле в одном клике от нас. Переломом может стать разве что момент, когда Илон Маск запустит свою сеть Wi-Fi спутников. Когда интернет будет в любой точке Земли – это переменит мир. Тогда-то и произойдет настоящая цифровая революция. Я надеюсь до нее дожить.

 

– Дело в том, что в Украине вовсю появляются именно разговорные цифровые радиостанции.

 

– Да? Что ж, судя по всему, мне пора переезжать к вам.

 

– Как вы относитесь к тому, что музыка утратила некую сакральность – раньше ее создавали только избранные, а чтобы послушать, нужен был некий ритуал с пластинками или кассетами…

 

– К этому я, конечно, отношусь с грустью. Но тут уж от нашего желания ничего не зависит – мир будет развиваться так, как диктуют технологии. Вообще у меня ощущение, что мы долго плыли по давно знакомой реке. Вот здесь бухта U2, здесь заводь Джамалы, там приток «Океана Ельзи». Но вдруг в какой-то момент мы доплыли до Ниагарского водопада и грохнулись с вершины вниз. YouTube и интернет вообще – это был мощнейший водопад. Сейчас мы в глубине этого озера и пытаемся выбраться на поверхность.

 

Любой человек может записать песню – для этого нужна только элементарная программа на ноутбуке и умение взять пару аккордов на гитаре. С одной стороны, благодаря этому уходят в прошлое все эти 138 слоев капусты, мешающие добраться до песни: лейблы, продюсеры, пиарщики, пресс-аташе. Теперь между артистом и слушателем нет никакого барьера. За ночь записал песню, снял клип на телефон – все, мир, готовься, я новый гений.

 

С другой стороны, беда в том, что средний артист – хуже среднего. Из-за этого мы попадаем в чудовищное канализационное пространство, в котором плывет невероятное количество шлака. Разобраться во всем этом, чтобы вычленить затерянный бриллиант – практически невозможно. В нынешнем музыкальном мире почти нет лоцманов, которые могут тебя провести и сказать: чувак, вот на эту группу стоит обратить внимание. Каждый выбирает себе этих авторитетов сам. То есть вроде бы все фильтры лейблов и продюсеров рухнули, а без них мы, оказывается, никуда.