19 серпня 2014

Ремонт Донбасса: что делать с Востоком после войны

Главный редактор Platfor.ma Юрий Марченко провел несколько дней в Карпатах и понял, что даже в тысяче километров от войны от нее никуда не деться.


Грузовик ГАЗ 66-го года выпуска надсадно ревет и преодолевает очередной крутой подъем. В компании других туристов я при помощи этой ветхой машины карабкаюсь на одну из бесчисленных карпатских гор. Там пасется отара и находится сыродельня моего местного приятеля. Впереди день чистого воздуха, натуральных продуктов и самодельного джина – честно говоря, чрезвычайно дрянного.

Фотографія: shutterstock.com

 

Из кабины торчат два флага: желто-голубой и черно-красный. Дорога плохая, узкая и проходит по лесу. Люди в открытом кузове то подскакивают в воздух на ухабах, то резко ныряют вниз, чтобы избежать неприятной встречи с ветками деревьев, мимо которых мы проносимся. Вскоре все это превращается в клуб взаимопомощи – соседи то и дело хватают друг друга за головы и наклоняют вниз, чтобы спасти от хлесткого удара очередной смерекой. Внезапно вся эта война с ветками напоминает мне об одной новости.

 

– Если все получится, скоро поеду на линию фронта, под Луганск, – говорю я своей спутнице.

 

Она молча смотрит на меня.

 

– Простите, а вы туда в качестве кого поедете? – вдруг интересуется незнакомая женщина на соседнем сидении.

 

– Журналист, – поясняю я. – У меня там знакомый в добровольческом батальоне.

 

Постоянные читатели Platfor.ma с моим приятелем уже знакомы: мы дважды публиковали его заметки: «Война уже идет» и «Мы экипированы по стандартам Второй мировой».

 

Вполне успешный киевлянин с молодой женой бросил все и пошел защищать страну. Теперь он безработный банкрот с двумя невыплаченными кредитами. Ни о чем, говорит, не жалеет. Наверное, пока что.

 

Женщина кивает и объясняет, что она сама из Луганска. Молчит пару секунд, затем вздыхает, что уже несколько дней не читала новостей и спрашивает: «А как там наши?»

 

Я на мгновение задумываюсь и уточняю, кто для нее наши. В последнее время такое приходится уточнять даже у давно знакомых людей. Не то что уж с соседкой по грузовику 66-го года.

 

– Наши, украинские, – улыбается она.

 

Я рассказываю, что знаю. Что украинские войска уже на подступах к городу. Что жителей, по официальным данным, там осталось совсем немного – все, кто могли, уже уехали. Женщина благодарит. Рассказывает, что зовут ее Марина, что сама покинула город на последнем поезде, под обстрелом. Жалуется, что если с донецкими друзьями созвониться еще можно, то с Луганском связаться уже никак не получится: «Я даже не знаю, что с моим домом».

 

– В сети есть интерактивная карта, где отмечаются все попадания снарядов в черте города, – внезапно говорит моя спутница. – Я вам сброшу ссылку. А вы из какой части Луганска?

 

Какова вероятность того, что в глухом карпатском селе в судорожно кряхтящем ГАЗе 66-го года выпуска, из последних сил забирающемся на полонину, рядом будут сидеть две луганчанки? Не такая уж большая. А какова вероятность того, что затхлая, задыхающаяся, но все же мирная Украина за полгода превратится в горячую точку, в Сирию, в Сомали? Наконец, каковы шансы на то, что еще через полгода мы сможем забыть весь этот кошмар и начать строить новую страну – мирную, вольно дышащую и живую.

 

Дальше мне остается только слушать. Луганчанки обсуждают какие-то свои локальные топонимы. Долго спорят о том, какой процент местных жителей поддерживает сепаратистов. Дружно сходятся во мнении, что после окончания войны Донбасс ждет расцвет, Ренессанс, возрождение. Я не в первый раз слышу такую мысль от местных жителей. О том же мне говорили, например, бесстрашные донецкие стрит-артисты, высмеивающие сепаратистов в своих работах.

 

Мы форсируем какую-то неглубокую, но стремительную горную речушку. На берегу стоит крохотная «каплычка» – статуя Богоматери на небольшом постаменте. Я успеваю заметить свечки, какие-то нехитрые подношения и даже пару купюр.

 

– Но развитие региона зависит не только от обновления инфраструктуры, а в первую очередь от людей, – говорит Марина. – Запад, может не весь, может только в горах, может только в этом селе, но он весь дышит патриотизмом.

 

– Причем этот патриотизм проявляется не в желто-синих флагах, – подхватывает моя подруга. – Он в том, как каждый житель относится к своему дому, окрестностям, гостям. С каким уважением с тобой говорят. Как гордятся своей землей и своей национальностью. За 18 лет жизни на Донбассе я ни в одном городе и деревне не встречала такого патриотичного настроя. Здесь кормит не земля, а культура. Культура жизни как таковой.

Фотографія: shutterstock.com

 

Моя новая знакомая сетует, что до неизбежного Ренессанса еще далеко, а сейчас на Донбассе настоящее Средневековье. Она рассказывает, что занимается органическим земледелием. Очищает истощенную землю от химикатов, учит фермеров заботиться о ней и выращивать здоровые и чистые продукты.

 

Говорит, что людей, которым это нужно, на Востоке много. Убеждает, что и сторонников единой Украины в Луганске и Донецке множество: «Мы после так называемого референдума не могли понять, кто вообще голосовал за сепаратистов – ни у меня, ни у моего круга общения нет ни одного знакомого, кто бы это сделал».

 

– Когда все это началось, я специально купила желтую футболку и синюю юбку, и все время в этом ходила. А потом постирала – и футболка пошла красными пятнами. Это случилось как раз тогда, когда ходить в таком стало уже по-настоящему опасно, – говорит она.

 

Каким-то чудом мы все же взобрались на гору. Из небольшого деревянного домика высовывается молодой паренек и дудит в трембиту. Здесь всего несколько строений: в одном варят сыр, в другом можно спать на огромном деревянном помосте, третье – это небольшая церквушка. Вдали виднеется Говерла. На флагштоке развевается желто-голубой флаг.

 

Я думаю о том, что на Донбассе действительно нужно не только налаживать производственные процессы и восстанавливать условия жизнедеятельности. Этого мало. Мы уже знаем, чем это заканчивается. В первую очередь там нужны патриотично настроенные и пассионарные люди, не ориентированные только на личную выгоду. Работать надо не только над отстройкой физических объектов, но и над культурой, образованием и всем тем, что отличает современного человека от пещерного. Над тем, что даст возможность человеку Востока почувствовать свою причастность к украинской культуре – многовековой и современной.

 

Вот тогда и на Востоке будет реять желто-голубой флаг. Не формально, а по-настоящему. Тогда – без кроваво-красных пятен.